– Что? – выдохнул Добродеев.
– На полу в прихожей нашли еще чью-то кровь. Причем, кровь не Речицкого. Одного этого достаточно, чтобы разбить обвинение Речицкого в убийстве Реброва. Как сказал мэтр Рыдаев, желающих потрогать Яника за шею было много. Даже разговор, который я случайно услышал, говорит о том, что у него были враги. Лично меня настораживает другое. Адвокат при всех его связях не мог заполучить копию записи и знает о том, что на ней, только со слов Речицкого. Почему?
– Почему? Да какая разница! Ну, увидел бы своими глазами… ну и что?
– Кроме того, Речицкий также не видел всей записи, а только куски. Ему не показали. Опять возникает вопрос: почему?
– Ну и как, по-твоему?
– Как по-моему? Запись очень низкого качества или повреждена, с провалами, иногда изображение очень темное…
– Ну и что? Куда ты клонишь?
– А подумать, Лео? Напряги серые клеточки. Ну? Никаких мыслей?
Добродеев уставился в пространство. Пауза затягивалась. Наконец он пожал плечами.
– Сдаешься? – ухмыльнулся Монах. – Речицкий не видел всей записи, Рыдаеву не показали… Ничего не светит?
Добродеев выглядел озадаченным.
– Я понимаю, Лео, сочинять легче, чем думать. По одной-единственной причине: на записи нет сцены убийства! Потому ее не хотят показывать адвокату и не показали подозреваемому.
– Тогда о чем речь? Если нет сцены убийства…
– Она предполагается. Антураж, мизансцена, то, как он судорожно собирал одежду, его собственные показания… Все за то, что он совершил убийство. Но главной сцены у них нет.
– Подожди, ты думаешь, это не он? Ты думаешь, убил ее кто-то другой? – Добродеев снова задумался. – А что… очень может быть, – пробормотал. – Допустим, вернулся ее парень… Потому и на записи ничего нет. А кто вырезал сцену убийства?
– Никто. Качество слабое, как я уже сказал, и она просто выпала, понимаешь? Случайность. Запись – косвенная улика, она имеет смысл только вкупе с показаниями самого Речицкого. А он верит, что убил. Верит! Что именно произошло, не помнит, был пьян. Помнит только, что была размолвка, она его оттолкнула, и он ее ударил. Насчет кого-то другого… черт его знает, Лео. Пока туман. Давай ввяжемся, а там посмотрим. Не будем множить сущности… пока.
– Что будем делать, Христофорыч?
– Покопаемся, Лео. Речицкий сказал, что она несколько лет ему снилась, что она зарыта где-то, как падаль… Я обещал найти ее. Пусть хоть похоронит по-человечески. Посмотрим, что удастся выудить.
– Похоже, сломался, – заметил Добродеев. – Сильный характер, драчун, скандалист – и сломался…
– Драки и убийство далеко не одно и то же, Лео.