Щербаков всю ночь пытался заснуть, сидя на неудобном командирском сидении в холодной танковой башне, однако мысли о том, что будет дальше, не давали ему этого сделать. Едем на хребет, а потом в Грозный? Но замполит на утреннем построении сказал, что Грозный бомбит авиация и артиллерия и батальон просто будет стоять на хребте, держать оборону, чтобы не выпустить боевиков из города. Только к рассвету, ежась от холода, удалось задремать, но на 5 утра назначено построение колонны.
Еще не посветлело на востоке, а батальон уже наполнился звуками заводимых двигателей, обрывками приказов командиров и топотом солдатских сапог по заиндевевшей земле. Колонна выстраивалась по направлению к выезду из батальона, кто-то еще разбирал остатки землянок. К танкам, как обычно, подцепили не сумевшие завестись БТРы. Танковый взвод занял своё место в колонне, готовый к выдвижению. Щербаков сидел на спинке своего сиденья, по пояс высунувшись из люка, и наблюдал за суетой, царившей вокруг. Совсем рассвело, в морозном туманном воздухе веяло запахом солярки и дымом костров, у которых всю ночь грелась пехота.
«Товарищ лейтенант, Вас капитан Арсентьев зовёт», – сквозь грохот заведенного двигателя крикнул Щербакову солдат из артбатареи.
Щербаков нехотя вылез из веющего теплом люка, спрыгнул на мерзлую, покрытую инеем землю и направился к стоящей вдалеке череде САУшек. Подойдя к МТЛБ командира артбатареи, он постучал по запыленной броне подобранным с земли булыжником.
«Саня, привет! – крикнул высунувшийся из люка Арсентьев. – Залазь давай, у меня сегодня день рождения».
В полутемном трюме промерзшего за ночь МТЛБ выпили граммов по пятьдесят водки за здоровье капитана Арсентьева и за скорое возвращение домой, закусив тушенкой и купленным накануне в Шелковской лавашом.
Через час колонна тронулась, выезжая на асфальт и поворачивая в сторону Шелковской. Мимо проплывали едва различимые в густом тумане ставшие знакомыми места – чеченское кладбище, окраины станицы, видневшаяся среди голых деревьев комендатура с развевающимся над ней триколором, рынок, где Щербаков не успел отдать долг 13 рублей Асе, хозяйке вагончика-шашлычной. Вновь окраины Шелковской и прямая, как стрела, трасса с синеющим знаком на обочине "Старощедринская 17 км". По дороге перед Старощедринской встретился омоновский блокпост.
«Пацаны, вы на Грозный? Надерите им жопу!» – кричали вслед пролетающей мимо колонне бойцы ОМОНа.
Потом еще километров десять до Червленой-Узловой, оттуда повернули на Червленую. Холод, ветер, туман и срывающийся с пасмурного неба мелкий снег. Проехали по одноэтажным, побитым войной окраинам Червленой. Сквозь белую пелену едва проглядывал темнеющий впереди Терский хребет, когда колонна осторожно пробиралась по проложенному через Терек понтонному мосту. На другом берегу стояла колонна внутренних войск. Щербакову показалось, что на одном из БМП ВВшников мелькнуло знакомое лицо старлея Валеры Озерова, вместе ним когда-то учился в институте и несколько месяцев назад встретил его в Дагестане. Но снег шел всё сильнее, бил по глазам, не давая как следует разглядеть всё вокруг, и вскоре колонна ВВ растворилась в белой мгле.