«Держи дистанцию!» – кричал в шлемофон Пермяков Марчелле, сидевшему за рычагами 172-го.
Колонна большей частью двигалась по грунтовой дороге, пролегающей по вершинам, окружавшим мятежные села. Отсюда открывался прекрасный вид на горы Дагестана, на далекие заснеженные вершины Кавказского хребта и облака, плывущие далеко внизу. Но всё это Щербаков видел только в свой командирский прицел, постоянно отмахиваясь от болтающихся ног капитана. "Шишарик" съехал с дороги и стал лавировать между невысоких холмов, всё ближе подбираясь к конечной точке маршрута.
Теперь хорошо видно, как черный дым поднимается со склонов большого ущелья с расположенными на них селами боевиков. На одном из спусков первый танк немного притормозил перед глубокой промоиной, оставшейся после весенних паводков. Зазевавшийся и не соблюдающий достаточную дистанцию Марченко не успел вовремя надавить на тормоз. 172-й по инерции прокатился вперед, его пушка сначала ударила в станину НСВТ 157-го, сломав предохранитель, державший пулемет горизонтально, вскользь ударила плечо Пермякова и уперлась в открытый командирский люк. Если бы капитан сидел чуть правее, направленная "по-походному" вправо пушка проделала бы в нем дыру сантиметров в двадцать диаметром, проткнув его на сквозь. Пулемет ухнул вниз, ударившись стволом о башню, и застыл в нелепом положении. Половина его прицельной мушки откололась ударившей мгновение назад пушкой. Из всего этого лейтенант увидел только конец ствола, долбанувшего по крышке люка упершегося сейчас в неё. Ноги капитана исчезли, дернувшись вверх. За ними выглянул Щербаков.
«Твою мать! Мы так до боевых действий весь танк раздолбаем. – мелькнула мысль в его голове. – Отвал отломали, пулемет поломали… Что дальше?» – лейтенант попытался поднять тяжелый пулемет. Безуспешно.
«Марченко, собака! Я тебе говорил дистанцию держать!» – орал Пермяков, потирая ушибленное плечо. Марчелло сидел, тупо уставившись вперед и делая вид, что ничего не слышит в грохоте двигателя, как будто обращались не к нему.
Колонна двинулась дальше, поднимаясь на крутой холм. "ГАЗ-66" достиг вершины и скрылся за ней. Ревя двигателем и извергая клубы черно-белого дыма, за ним залезли танки и через мгновенье стали спускаться по пологому склону, обрывавшемуся далеко впереди в ущелье.
Слева виднелись армейские палатки, фигурки людей в военной форме, куча БМП с эмблемами внутренних войск на бортах, спрятавшихся за холмом, и дымящая полевая кухня с доносившимся от неё запахом гречневой каши. Дальше укрывались в окопах грузовики, кунги и несколько заправщиков. На холме стоял навес, затянутый масксетью, обложенный мешками с песком и развевающимся над ним российским триколором, вряд ли видимый из ущелья. Прямо по курсу темнел провалами окон недостроенный саманный дом, а за ним, почти на самом краю обрыва, стоял одинокий Т-72 с высоко задранной трансмиссией. Его пушка нацелилась на еле заметные в дыму дома и извилистые улицы села Карамахи, раскинувшегося на склонах ущелья. Вправо поднимался пологий холм, за ним ничего не видно, лишь торчали верхушки далеких гор. Подъехав ближе, Щербаков рассмотрел на танке бортовой номер 153 – экипаж сержанта Галтина Васи из первого танкового взвода. Механик Эмиль Кайдалов и наводчик Женька Лебедев сидели на башне, скинув кирзачи и греясь на солнце.