– Смотри! – Толкнул меня плечом Дирижёр. – Не хухры тебе мухры! Вишь, с пистолетом ходит! А шнурок для того, чтобы у него его не уворовали.
Наш прапорщик медленно закончил приводить себя в порядок и небыстрым шагом подошёл к этому капитану. Точно так же, не проявляя излишней активности, к нему подтянулись и другие старшие машин. Каждый из них был индивидуален как в звании, так и в своей принадлежности к родам войск.
Из ворот вышли сержанты разных мастей и неровным строем замерли, глядя на нас усталым взглядом. Ими командовал бравый десантник в звании старшины. Конечно, он был красавец: парадный китель притален и укорочен, вместо рубашки – тельняшка, а на голове – лихо посаженный голубой берет с кокардой и маленьким уголком, изображающим развевающееся знамя. Два ряда значков украшали его нехилую грудь, а начищенные до блеска сапоги имели необычную для того времени, до середины голенища, шнуровку.
Блин! Это одновременно было и красиво, и круто! Все же остальные младшие командиры выглядели как-то очень уж младшими.
Старшие машин, передав пакеты, вернулись к своим группам призывников. Наш прапорщик подошёл к Дирижёру и, молча протянув руку, взялся за ручку котомки Третьего, в которую мы запихнули нужные остатки со стола и две початые бутылки водки: «Вам, сынок, теперь это долго не пригодится, а мы за ваше здоровье и благополучную службу…» – он не договорил. Дирижёр сразу сдулся, его рука, державшая сумку, вдруг затряслась, и он её отпустил.
Я посмотрел вдоль колонны автобусов. Не все, но многие старшие несли в руках подобные котомки. Сопровождавшие нас официальные лица сгруппировались в один автобус, окна которого быстро покрылись испариной. Колонна автобусов сделала разворот перед воротами части и двинулась назад, увозя нашего прапорщика, а с ним – наши детство, юность, молодость.
В моей памяти он – словно Харон, перевозивший через Стикс души безвозвратно ушедших людей.
– Подойди сюда, – сказал капитан, обращаясь к старшине-десантнику.
Десантник, чуть подав тело вперёд, красивым, чётким, почти строевым шагом подошёл к капитану и без подобострастия отдал честь.
Я буквально влюбился в него. Мысленно примерив его форму, чуть поправив значки и круче запрокинув берет, я посмотрел на себя со стороны – это то, что надо, все бабы мои, и возраст их мне не помеха!
Капитан негромким голосом отдал приказание. Сержант, приняв стойку смирно, отдал честь и повернулся на пол-оборота в сторону строя сержантов. Затем сделал три строевых шага, после чего его тело обмякло, и он, слегка пришаркивая каблуками своих новомодных сапог, подошёл к своим подчинённым.