Владимира стояла чуть левее зеркала, ее белые воздушные рукава были слегка испачканы розовым. Наклонив голову, она проникновенно наблюдала за мной, а ее переносица, часть щеки и кончик носа голубели, отражая крупные синие шарики… Они окутывали меня, пушистые, сотканные из цвета сферы – сверху, сбоку, в руках, в ногах, выходя из одежды, будто являлись порождением моего тела, как запах.
Я бы и приняла их за запах, о котором ведьма решила мне напомнить таким оригинальным способом, если бы в районе сердца свечение не вело себя необычно – присмотревшись, я разглядела воздушные толчки, выходящие из левой груди.
– Красиво, правда? – улыбнулась Влада, поглядев вместе со мной на мое отражение. Зеркало впервые казалось мне самым искренним существом на свете, потому что никто более не смог бы изобразить такого изумления на моем лице. – Такого ни одной магией не создашь. Разве что отдаленное что-нибудь. Потому как надо быть истинным мастером, чтобы отсюда, – девушка приложила руку к моей груди, – билось по-настоящему сердце. Но ты ведь понимаешь, что это значит?
Я не знала, на кого мне смотреть: на Владимиру, в волосах которой добавилось синих нитей, или на шарики, водящие спиральки вокруг моего тела.
– Не совсем, – молвила я. – Я свечусь?.. Почему? Я никогда так не делала.
– Я бы пересмотрела эту уверенность. На самом деле, ты светилась всегда. В день, когда я тебя встретила, ты сияла слабее и мельче. Крошечные огоньки вырывались из твоего сердца, будто оно билось вне тебя, – Влада провела рукой в воздухе в попытке поймать свет. – Теперь ты здорова, и сияние, как я полагаю, вернулось в свою изначальную форму.
– Изначальную? То есть? Почему я этого никогда не видела?
– А зачем видеть очевидное? – Влада приподняла изящно бровь. – Если бы каждая звезда пыталась скрыть то, что бросается в глаза, мир небес лишился бы удивительной красоты.
Ведьма лукаво улыбнулась, уловив испуг в моих глазах.
– То есть… не может этого… Все это время?!
– Всегда и везде, – кивнула она. Затем отошла к зеркалу, взяла миску и начала осыпать в воздухе зеленый порошок. Потихоньку сияние в зеркале угасало, хотя вокруг меня оно по-прежнему ярко билось. Пока Влада зажигала свечи, чтобы не я одна была центром комнаты, я пыталась принять очевидное, неприятное открытие.
Все эти годы, куда бы я ни ходила, где бы я ни находилась – на земле, на небе, да будь я хоть у звездного черта за пазухой – за мной следили. За всеми нами, за каждым, не исключая никого. При всем желании, если бы оно у меня имелось, я не могла бы назвать это шуткой, я не могла рассмеяться, чтобы стало легче. Мне не станет легче. Моя жизнь засияла в новом свете, здесь и сейчас, в прямом и переносном смысле. И мне захотелось, чтобы на глаза навернулись слезы.