Утром Морган поднялся и расправил плечи. Невыясненным оставался всего один вопрос.
– Как вы думаете, вам удастся уговорить Эндрю Карнеги заключить сделку? – спросил он.
– Я могу попытаться, – ответил Шваб.
– Если вы сумеете его уговорить, я вас поддержу, – кивнул Морган.
Сказано – сделано. Но согласится ли Карнеги? Сколько он потребует за свои компании? (Шваб полагал, что сумма составит около 320 миллионов долларов.) Как он захочет получить эту сумму? В виде обычных или привилегированных акций? Закладными? Наличными? Никто не сумел бы собрать треть миллиарда долларов наличными.
Морозным январским днем на поле для гольфа Сент-Эндрюс в Вестчестере встретились Эндрю (чтобы не простудиться, он надел толстый свитер) и Чарли, который, как обычно, тараторил без умолку, чтобы поднять настроение. На поле о делах не говорили. Все разговоры начались лишь тогда, когда оба оказались в уютном и теплом коттедже Карнеги. И там Шваб с той же убедительностью, которая буквально загипнотизировала восемьдесят миллионеров в Университетском клубе, сумел поразить воображение своего босса картинами жизни на покое, в абсолютном комфорте, с миллионами, позволяющими удовлетворять любые социальные капризы. Карнеги капитулировал. Он написал на листе бумаги число, протянул его Швабу и сказал:
– Ну хорошо, мы можем продать за эти деньги.
Карнеги хотел получить примерно 400 миллионов долларов. Это были те самые 320 миллионов, о которых говорил Шваб во время переговоров, плюс еще 80 миллионов за повышение стоимости основного капитала за последние два года.
Позже, на палубе трансатлантического лайнера, старый шотландец мрачно сказал Моргану:
– Мне надо было запросить на сто миллионов долларов больше.
– Если бы вы это сделали, – весело ответил Морган, – то вы их получили бы.
Конечно, сделка вызвала колоссальный шум. Британский корреспондент сообщал, что весь металлургический мир был потрясен созданием такой гигантской корпорации. Президент Йельского университета Хэдли заявил, что если деятельность трестов не будет урегулирована, то «через двадцать пять лет в Вашингтоне может появиться император». Но опытный биржевой манипулятор Кини так энергично начал торговать новыми акциями, что все излишки (а по некоторым оценкам они составляли около 600 миллионов долларов) были реализованы в мгновение ока. Карнеги получил свои миллионы, синдикат Моргана располагал 62 миллионами на все «расходы», и «парни», включая Гейтса и Гэри, тоже получили свое.
Свое вознаграждение получил и тридцативосьмилетний Шваб. Он стал президентом новой корпорации и руководил ею до 1930 года.