Уже на подходе к домику Бабули можно было догадаться о происходящих там событиях. Над трубой вился дымок, а внутри слышались звяканье стеклянной посуды и глухое бормотанье. Старая Карга гнала самогон.
Крёстная Фея с глубоким внутренним удовлетворением отметила, что общий вид домика свидетельствует о высоких доходах производителя. Будет что оставить наследникам! Дело в том, что Фея собиралась предъявить Старой Калоше счёт. И прошло уже не десять лет, как было указано в договоре, а десять лет, один месяц, четыре дня и пятнадцать часов. Фея была очень деликатной женщиной, она не заявилась к Бабуле в тот же миг как пришёл срок расплаты, рассчитывая на сознательность той, однако эта Старая Карга, очевидно, и думать забыла о своих долгах. Вместо того, чтобы приводить в порядок дела и готовиться к отбытию в мир иной – что при этом полагается делать, Фея представляла себе смутно, но была уверена, что сразу бы заметила, если бы клиент этим занялся – эта Старая Калоша спокойно себе гнала самогон! И Фея, превозмогая свою деликатность, собрала волю в кулак и лично заявилась к Бабуле домой. Без вызова! Проявившись на ступеньках крыльца, Фея, деликатно, но настойчиво постучала в дверь домика.
Услышав стук, Калоша торопливо зажевала приятный табачный запах листочком фикуса. Хотя она и считала внучку крайне непорядочной девицей, но по привычке предпочитала представляться перед ней заботливой бабулей. Хотя бы первые пять минут. А затем, как ушат помоев вылить на Шапку поток упрёков и претензий – милое дело. Контрастный душ в общении с людьми весьма полезен, а уж пособачиться и погрызть родных и близких – вообще верх удовольствия.
- Иду, моя хорошая, – просюсюкала старуха, повязывая на полностью седую голову косынку. – Сейчас бабуля тебя пустит, пригреет, поцелует, кровиночку свою сладенькую, пирожок вкусненький…
При воспоминании о задержанных пирожках у бабули свело вставную челюсть и сорвало крышу. Пока только верхнюю.
- Ну что, блядина, натрахалась?! – заорала Калоша, распахивая дверь и втаскивая «внучку» в избу. Здесь, в полумраке сеней, совесть её была чиста. – Куда корзинку подевала, падла сисястая?! – оседлав «кровиночку» как заправского жеребца, старуха жалела, что не может ей заехать по лицу, поскольку лицом гостья была направлена в безукоризненно чистый половик, связанный из рваных колготок. Ручная работа! Сродни самогону, только процесс несколько иной.
Дверь резко распахнулась, и Фея влетела в сени направляемая чьей-то могучей рукой. Та же настойчивая рука, соединившись со своей товаркой, взяла её за грудки, потрясла и опрокинула на пол. Нос Феи уткнулся в отвратительный половик и тут же забился пылью, а нежные бёдра ощутили чью-то тушу взгромоздившуюся на неё верхом. Фея задёргалась и той частью тела, что находится пониже спины и сзади туловища совершила поступательные движения. Будь она лошадью, можно было бы сказать, что она взбрыкнула. Любая другая на её месте осыпала бы этого кого-то отборной бранью, но Фея была воспитанной и деликатной женщиной, поэтому она оторвала голову от пола, громко чихнула и заорала: