И поэтому так важно все то, что было сказано еще в детстве, все, что сохранилось на каждом кольце. Все эти тепло и легкость будут звучать внутри, поддерживать моих детей даже при самом сильном и глубоком ударе.
Травма не закаляет.
Мы не кормим ребенка намеренно тухлой пищей и не поим его грязной водой, чтобы он привык к ним.
Намеренно унижать, отталкивать, травмировать его с целью подготовить к жизни – бессмысленно и по сути является передачей травмы. Запас прочности, уверенность в себе и близких, доверие, надежда на лучшее, внутреннее спокойствие, благополучие не оберегут от ударов судьбы, но с ними легче будет их пережить.
Как много это – неброский крепкий тыл.
Глава 5
В слабости и в силе
– Ох, ну накрутила. Будь попроще, и люди к тебе потянутся.
– Соблазнительно, но… буду, пожалуй, собой.
Очень долгое время одним из самых обидных нареканий было обвинение в снобизме. Уж не знаю, что тому причина – рабоче-крестьянская школа, где тебя травят («Ишь, самая умная, что ли?»), или мои первые громадные подростковые любови, на которые родители поджимали губы и презрительно фыркали: «Ох, провинция, деревня, нашла себе».
Может быть, я со всем подростковым пылом и яростью боролась против этих «высоких голубоглазых аспирантов из хорошей семьи», а может быть, скованное стеснением одиночество девочки-очкарика из детства так просилось к людям и готово было «быть попроще», лишь бы не остаться одной.
Но долгое время в традициях российской интеллигенции интеллигентность свою я считала скорее неприглядной помехой и стыдным классовым прошлым, рвала на груди рубаху, цепляла сигарету уголком рта, всеми силами пытаясь показать и доказать, что я не такая, не снобская, не слишком умная. Я ж своя, да-боже-ты-мой, простая такая деваха, щи хлебала и жизнь знаю не из многотомника.
А потом, как-то постепенно, ушел у меня этот страх быть отвергнутой толпой за излишнюю щепетильность. Будто я взяла какую-то еще частичку себя и перестала ее отпихивать ногами, мол, я не я, интеллигентность не моя.
Нет, это не смешная шутка. Да, это называется чувство собственного достоинства. Нет, не хочу помолчать. Нет, не буду прикидываться, что я своя в доску. Да, вот с этими принципами, и вот с этим воспитанием, и с такой вот головой, в которой чего только не понапихано[3], но не с гогочущей толпой пошлости и сплетен, даже если там всем ну очень смешно.
Смею. Самостою.
– А зачем это – воевать, доказывать что-то? Сила женщины – в слабости.
– Да-да, знакомая риторика. А еще в покорности, глупости, слезах и борщах. Удачи…