Он внимательно следил за каждым взмахом ее ресниц, за каждым поворотом головы, словно ожидая самого важного ответа в своей жизни.
– Ожидая меня так долго, много ли гнезд ты сплел на высоких башнях замка артаи? – бросила ему Королева.
– Много, жена, – так же серьезно произнес Хранитель, и голос его не дрогнул. Мускулистое тело напряглось, но не потеряло спокойствия.
– Много ли женщин осквернило мое ложе в моем же доме, куда я должна вернуться? – тем же спокойным голосом продолжала выспрашивать Королева, глаза которой полыхнули знакомым огненным пламенем Долли, отчего лицо стало раздваиваться и две пары черных глаз будто приблизились к Хранителю, сверля его обжигающим огнем.
– Много, жена, – тем же тоном отвечал Хранитель, и губы его побелели от внутреннего напряжения.
А тем временем по лицу Королевы потекли перламутровые слезы, будто внутренняя душа Молли плакала от услышанного.
– Много ли ты сожрал своих хвостатых золотых выродков от скуки и тоски, монстр?
– Много, жена, – соглашался Хранитель Леса, удрученно кивая мохнатой головой и тяжело выдыхая. – Всех, – и косматые брови вскинулись вверх, будто он сам в первый раз слышал свой голос.
– И много ли ты и твои проклятые любовницы поносили меня и смеялись надо мною?
И гордая косматая голова Хранителя упала на мощную кудрявую грудь, не в силах смотреть, как красный огонь, смешавшись с кристальными слезами, кровавыми каплями от невыносимой душевной боли и оскорблений, причиненных им, стекает по любимому лицу.
– Пойдем домой, Апаи Пачаячи, – тихо проговорил Хранитель, – нас ждут наши дети. Я нашел всех наших детей, Вилья Хума.
Это была еще одна попытка достучаться до сердца жены, такой любимой, но бессердечно им же растоптанной.
– Драго, от боли предательства я окаменела к твоей магии. От этой жизни, на которую ты обрек меня, я и вовсе потеряла надежду и веру. Я прокляла наших детей! Захотела, чтобы они испытали то, что испытала я. И если б только знала, что их смерть хоть на минуту оторвет тебя от твоих оргий, хоть на минуту сожмет твое сердце в боли, я бы не задумываясь убила их всех. Я бросила наших детей, ибо не в состоянии была выносить и вскормить их. Я была опасна. Наши дети умерли для меня, Драго, как и я умерла для них. Эти слезы – их кровь.
Хранитель поднял свою голову и ужаснулся от зрелища: кровавые ручьи текли по прекрасному лицу его жены, кожа, покрываясь черными рубцами, превращалась в фарфор, который нещадно скрипел, вот-вот готовый треснуть. И Хранитель отчаянно взревел: то, о чем боялся думать великий орел, горделивый кондор, мудрый дракон, стало разворачиваться на его глазах, и ни его древняя магия, ни силы природы, ни разум, ни чувства не могли помочь ему в этот момент.