Грюнциг родился в Дрездене в 1939 г. Он не был таким дерзким малым, как Форсман, и уж тем более таким брюзгой, как Сонс. Он был художником – вроде режиссера авангардных инди-фильмов. Он был чародеем, «мастером останавливать мгновения», красавцем с колоссальным чувством стиля, которое ощущалось, возможно, сильнее всего, когда он находился в лаборатории катетеризации[304]. По описанию коллеги во время процедур «его шапочка была сдвинута набок – так он будто заявлял всему миру, что привык бросать вызов любым жизненным трудностям»[305]. Его «великолепные руки», по словам другого сотрудника, были «большими, сильными, выразительными, красивой формы. Даже когда они были скрыты под хирургическими перчатками, в них чувствовался характер».
Отец Грюнцига, метеоролог, пропал без вести во время Второй мировой войны, и мать растила их с братом одна[306]. После непродолжительной эмиграции, поближе к родственникам в Аргентину, семья переехала обратно в Германию, в Лейпциг, но вскоре Грюнцигу пришлось оставить мать в Восточной Германии, откуда он уехал буквально перед возведением Берлинской стены и закрытием границы.
После Грюнциг ненадолго переместился в Лондон, где проводил исследования, посвященные организации здравоохранения, но затем объектом его интереса стал атеросклероз. Грюнцигу показался «любопытным» комментарий одного из пациентов, который спросил, нельзя ли избежать медикаментозного лечения и шунтирования, просто «прочистив» заблокированные артерии, «как сантехник чистит трубы проволочными щетками». Вдохновляясь отчасти работой радиолога Чарльза Доттера, которую тот проводил в Орегоне, Грюнциг решил найти средство, как уменьшить вызванные атеросклерозом заторы в артериях. Он начал с того, что стал вводить катетеры в пораженные сосуды и буквально проталкивать бляшки дальше, открывая проход почти так же, как это делают сантехники. Сперва он опробовал эту процедуру на пораженных артериях в ногах пациентов, но, хотя результаты были впечатляющие, начальство Грюнцига было «недовольно тем, что больные артерии травмируются катетером, который насильно проталкивают через место сужения».
И вот тогда Грюнцигу пришла мысль о том, что, возможно, было бы лучше вдавить бляшку в стенку сосуда, как бы оставив «след на снегу». Затея была рискованная: кровеносные сосуды очень хрупкие, так что слишком сильное давление изнутри может их разорвать и вызвать катастрофическое кровотечение. Но если давление на бляшку будет недостаточным, процедура окажется бесполезной, поскольку преграда либо не будет устранена, либо вскоре появится снова. Грюнциг решил, что добьется нужного эффекта, если сумеет ввести в сосуд маленький баллон и затем надуть его внутри. Баллоны должны были быть такими тоненькими, чтобы их можно было вставить в артерии 3 мм шириной, но достаточно крепкими, чтобы раздвинуть стенки сосуда. Дочь Грюнцига, которая все детство ела за тем же столом, за которым отец трудился над своими разработками, выросла с ощущением, что эти баллоны ее братья-близнецы.