После этого люди подходили к завалу, и снизу тащили в стороны кто что ухватил. Так через несколько минут завал был разобран. Колонна двинулась дальше, на город Броды. Потерь почти не было. Несколько человек было раненых. Мою винтовку изуродовало пулей. Откололо часть приклада, но это за потерю никто не считал. Колонна была сборная. Несколько машин было нашего полка, а остальные – кто откуда: и бензовозы, и грузовики со снарядами, патронами и даже с сухарями, и даже армейская баня из двух машин, на которой я имел честь следовать. До г. Броды добрались сравнительно спокойно, если не считать обстрела колонны из придорожных кустов, да пролетающих самолётов, которые тоже постреливали.
Город Броды оказался занятым немцами, но какими силами, нам не было известно. Сходу овладеть городом не удалось. В силу сложившихся обстоятельств нам пришлось расположиться в лесу, около полукилометра от города, вдоль дороги. Машины всевозможных назначений количеством сотен около двух, даже было несколько танков, тоже разных типов. А так же несколько орудий, тоже разных калибров и назначения, в основном на конной тяге. Люди, числом примерно шестьсот-семьсот человек, тоже разных родов войск и из разных частей и подразделений. Короче говоря – сброд, не боевая единица. Немцы вели интенсивный обстрел, мы несли значительные потери.
Но дать им серьёзный бой почему-то не смогли. Толи не кому было организовать, толи не решались на таковой, не зная точного расположения огневых средств и численного состава противника. Одним словом: сидели и ждали у моря погоды.
Настала ночь. Ночь провели сравнительно спокойно. Наутро немцы отвели основные силы, оставили лишь прикрытие. А мы так и не решались атаковать город. Часов в девять утра над нами появился самолёт «Васька Горбатый», разведчик. Так его прозвали солдаты. Покружился над нами минут пятнадцать-двадцать и ушёл. Примерно через час появились шесть бомбардировщиков, обрушив бомбовый удар на придорожный лес, причинив нам довольно большие потери и в людском составе, и в конском, и в технике. Причиной тому было то, что, всё, что у нас было, не было рассредоточено по всей площади леса. А было скопом в беспорядке сбито кучей. Неоправданно тесно вблизи дороги. Так как никто не руководил, никто никому не был подчинён.
Каждый действовал по своему разумению. Каждый считал себя умнее других. И как результат такой постановки дела не замедлил сказаться. Машины горели, а заодно и лес около их. Валялись убитые кони и люди. Даже сам лес не был похож на тот, который мы увидели, когда подошли к нему впервые. Более половины хвои и мелких сучков лежало на полу. Деревья выглядели более чем полураздетыми. Лица людей, оставшихся в живых и невредимых, изуродованы ужасом пережитого. Излишняя суетливость, вопли ужаса. Вот далеко не полная картина первой пережитой нами бомбардировки. Вопросами связи никто не занимался, так, что мы были в полном неведении. Кто был впереди, кто сзади, кто слева, кто справа, ничего не было известно. Но все, или большинство, думали, что это только здесь, у нас всё плохо. А уж там-то, в общем и целом по стране и по другим участкам фронта всё нормально, всё как быть должно. Надеялись, что вот кто-то придёт, поможет, выручит и все пойдут в свои части, вот тогда то и будем воевать.