– То-то же! А угрозы я от тебя в свой адрес припомню, хоть ты и здешний генерал. Придёт время – поквитаемся.
– Поквитаемся, Емелька, коли бог тебе и мне такую радость даст.
– Это что, опять угроза? Ты у меня договоришься, старый пенёк! Запомни! Повторяю для идиотов. Последних анархистов – под корень! Может, если кое-какие из них, не особо опасные, в большевики запишутся, так тех и пощадим. Так что, встретим их честь по чести. Тут, кроме вас, «зелёных», и нормальных красноармейцев почти полторы тысячи.
Емельян был по-своему, может быть, и прав. Каждый ведь из анархистов ни в одном бою против большевиков участвовал. Чего их жалеть? А тут Самойлов ему лапшу на уши вешает и расхваливает своих охотников, которые ещё при царе Горохе спились.
– Кержаков-староверов в учёт не беру,– пояснил Емельян. – Они, вообще, ни с кем воевать не желают. Вера им не позволяет. Но дойдёт очередь и до них. Кто из них выживет, будет лес для молодой Советской Республики валить. А то… привыкли на чужой морковке в рай кататься.
– Как просто ты чужими-то судьбами распоряжаешься.
– Так партия мне велела. Из наших, Самойлов, по-настоящему, красных бойцов, добрая половина – ответственные товарищи из Пятой Армии. Ты меня понял? И не надо тут говорить, кукарекать, что нас, чекистов, тут всего трое.
– Да ты, пойми, чекист. Там же, в отряде у Павла Ивановича Плотова, половина наших родичей – сыновей, большей частью.
– Повторяю! Нет никакого Павла Ивановича, а есть враг Революции разбойный атаман Плотов. А что касается ваших Кербинских родственников-бандитов, то, что ты мне прикажешь с ними делать? С караваем их встречать на полотенце? Накось выкуси, дед Самойлов! Контру ликвидировать приказано. Плотова и Фолину, непременно, – в расход! И ещё кое-кого. Это – революционная тайна, а, вместе с тем, тактика, переходящая в стратегию. А остальные, если не одумаются, не сложат оружие перед боем, пойдут следом за своим атаманом.
– Ты хоть Юльку пожалей, ирод! Она совсем ещё молодая женщина.
– Ты командир, а сопли распускаешь. Эта стерва, Юлька Фолина, не однофамилица моя, а сеструха, Она моя родная сестрёнка! Тоже, как и я, она… питерская. А я сюда на заработки из Питера приехал, давно ещё, во времена монархии. Вот такие-то пирожки с котятами, Ермил Степанович.
– И ты сестру родную порешишь? Тебе что там, в Москве, красные вожди большой пряник обещали? Ты что, Емелька, есть вандал окаянный?
– Я большевик! И живу не ради пряников, хотя от них тоже не откажусь, а ради идеи свободы, равенства и братства. А порешу лично… из этого вот парабеллума любого врага народа! Или пусть другие мою сеструху пристрелят… Всё- таки, мне лично жалковато эту суку, всё же, кровь родная, хоть и сволочь она полнейшая.