– Именно?
– Да вы привезли его в Анжер, а не доставили в Нанси! Там, видите ли, господами его судьбы стали бы вы и могли бы сделать с ним все, что вам угодно, не считаясь ни с кем…
– То есть, иначе говоря, – с раздражением произнес Гиз, – вы хотите сказать, что здесь мы не властны над судьбой своего пленника?
– Разумеется. Тут судьба наваррского короля гораздо более зависит от меня, чем от вас.
– Значит, мы совершили ошибку, доверившись вам?
– Ну, это смотря по тому, как… Видите ли, если я помогу вам стереть с лица земли наваррского короля, то устрою ваши дела, но никак не свои. Я только приближу вас на одну степень к французскому трону, только и всего!
– Да что же из этого? Разве мы когда-нибудь будем царствовать?
– Гм… Как знать?
– Да ведь вам нет и тридцати лет, а королю только тридцать два!
– И я, и король – люди, которым так легко умереть!
При этих словах герцог Гиз снова обменялся с Анной взглядом, в котором заключалась целая политическая программа.
– Дорогой кузен, – сказала затем герцогиня Монпансье, – мы предвидели это возражение с вашей стороны! Но благоволите выслушать теперь и нас тоже. Варфоломеевская ночь была только началом ожесточенной борьбы католичества против протестантства; эта борьба временно замерла, так как у католической партии нет достаточно энергичного и талантливого вождя. Ныне царствующий король Франции никогда не станет таким вождем. Он слишком впал в порок и изнеженность, чтобы серьезно преследовать государственную задачу первой важности; к тому же его престиж падает с каждым днем. Мы имеем верные сведения, что папа собирается отлучить его от церкви. Если это совершится, вся Франция отвернется от него и выберет себе другого короля. Но в таких случаях народ не имеет свободного выбора, а избирает лицо, указанное папой. Ну а папа всецело стоит за интересы Лотарингского дома. Значит, кого укажет наша семья, тот и будет королем!
– Ну… а ваша… семья?
– Укажет на принца, который сумеет к тому времени доказать свои союзнические чувства.
– И… этот принц?
– Вам стоит только захотеть, чтобы стать им! – сказала Анна и, в то время как герцог Анжуйский, словно ошеломленный, откинулся назад, торжественно прибавила: – Ваше высочество, Франсуа Валуа, герцог Анжуйский и наш кузен! Угодно ли вам через шесть месяцев от сего числа стать французским королем?
– О-го-го! – пробормотала Екатерина Медичи. – Значит, я не ошиблась?