– Позволь, – сказал Ожье де Левис, – разве ты забыл, что в ту эпоху карты вышли из употребления?
– Вышли, но не в Македонии, где не переставали играть в карты! – отпарировал потомок патриарха Ноя, а затем уселся и сказал: – Ну а теперь, господа, когда мы припомнили свои родословные, угостите-ка меня стаканчиком вина, потому что я умираю от жажды!
– Погоди немного, – сказал Гектор, – мой дворецкий отправился в погреб.
– А так как этот погреб находится довольно далеко отсюда, то ему пришлось сесть на лошадь, – прибавил Лагир.
Амори де Ноэ улыбнулся, взял графин с водой, налил себе стакан этого бесхитростного напитка и сказал со вздохом:
– Это ли не насмешка судьбы! Мой предок Ной первый извлек из виноградной лозы ее сладостный сок, а его потомку приходится довольствоваться простой водой, да еще проскакав двое суток без отдыха!
– Вот как? – сказал Гектор. – Откуда же ты?
– Из Парижа, и приехал специально, чтобы повидать вас, друзья мои!
– Да полно тебе!
Ноэ сразу принял серьезный вид, и это отразилось также и на выражении лиц остальных.
– Господа, – сказал Ноэ, – я примчался из Парижа, где раздаются сдержанный ропот, мрачное потрескивание и похоронный звон. Этот ропот – ропот народа, не видящего перед собой светлого будущего. Это потрескивание – потрескивание трона Валуа, медленно, но верно идущего к разрушению и развалу. Этот похоронный звон гудит о смерти трех принцев, из которых младшему двадцать лет, а старшему – двадцать четыре, что не мешает им всем троим носить на своем челе печать близкой смерти!
Трое гасконцев уже не смеялись. Они с серьезным интересом смотрели на оратора, ожидая продолжения.
И Ноэ заговорил:
– Религиозные распри ускорили дело разрушения. Гугеноты обращают взоры к электору Палатинскому [1], католики призывают к себе на помощь лотарингских принцев и Испанию. Ни у кого нет патриотической сознательности!
Последняя фраза вызвала взрыв негодования у слушателей.
– Клянусь вечным спасением, – крикнул Ожье де Левис, – в качестве родственника Богородицы я добрый католик, но я стану гугенотом, если испанцы перешагнут через Пиренеи!
– И я тоже, – сказал Лагир.
– Черт возьми! – воскликнул Гектор. – Я гугенот, но лучше стану католиком, чем допущу этого тевтонского болвана электора вмешиваться в дела Франции!
– Да благословенно будет имя Божие! – торжественно отозвался Ноэ. – Я не ошибся в вас, и вы действительно те люди, которые мне нужны!
– Для чего?
– Выслушайте меня! Мы гасконцы, мы беарнцы, мы дети рыцарской страны, где когда-то носилась шпага самого Роланда [2]