– Да как вы, предатели, посмели заключить союз с персами?! Отдаться без боя Александру Македонскому! Вы трусы и рабы, не достойны называться греками! Подлые, гнусные твари, вы готовы были ударить в спину Сулле, когда он вёл войну с Митридатом, если бы он потерпел поражение на Востоке!
Гнев Пизона не охладили обильные подарки греков, их утончённая лесть. Он покидал Афины, грозя горожанам тяжкими карами за то, что они в каждом слове поминали древних греков.
– Я вернусь сюда с легионами и пройду по вашей земле огнём и мечом, едва только уберу со своего пути Германика! Ждите меня и готовьтесь к смерти!
«Восточный кризис» мог разрешить любой наместник провинции. Германик хорошо понимал, что он удалён из Рима под надуманным предлогом. И поэтому не спеша двигался на Восток, останавливаясь и осматривая всякий город, который чем-либо известен в прошлом или в настоящем времени.
В армянском городе Артаксате полководец с полного одобрения народа возложил на голову Зенону знаки царского достоинства и направился в Антиохию Сирийскую…
Глава двадцать третья
Провинция «Сирия». Антиохия.
Мытарь Матвей, вооружённый крепкой палкой в сопровождении двух конных стражников обходил иудейский квартал бедняков, собирая ежегодную подать.
Всякий раз, когда он стучал в двери домов и требовал деньги, в глубине комнат раздавались вопли ужаса, плач и стоны. После долгих препирательств, мольбы и заверений хозяина, что он давно не видел медных монет, не говоря уже о серебре, хозяин дрожавшим голосом вопрошал:
– Да обрезанный ли ты, Матвей? Да под Богом ли ты ходишь?
– Я иудей, как и ты.
– А если ты иудей, то должен знать, что в Законе Моисея ничего не сказано об этом налоге.
Матвей устало махал рукой стражникам, которые прятались от солнца в тени домов. И стражники, раздражаясь на упрямство иудеев, начинали бить тяжёлыми дубинами по дверям, стараясь сорвать их с петель. Двери немедленно приоткрывались. Дрожащая рука бросала серебряные монеты в лицо Матвея. И пока он собирал их на горячей земле, хозяин обрушивал на мытаря град проклятий:
– Рака! Рака!
А подчас выбегал на улицу и. призывая соплеменников, долго поносил Матвея позорными словами, и шёл за ним следом, ломая над головой руки или разрывая на себе одежду.
Матвей не обращал на поношения никакого внимания, занятый подсчётом денег, которые он прятал в потайное место на поясе, а так же тех, что отдавал стражникам и тех, которые он должен был взять в конце мытарства, как часть платы за свою работу. Всё вроде бы сходилось к его выгоде…
Оставив за спиной вопящую, ограбленную улицу бедняков, мытарь подступил к богатым домам. И в первом из них из-за высокого каменного забора до него донеслись весёлые крики, смех и музыка. Ворота были приоткрыты. И Матвей вошёл во двор и осторожно заглянул в нижнюю часть узкого окна, приподняв палкой край плотного занавеса. Мытарь жадно окинул быстрым взглядом стол с обильной едой и кувшинами, чашами с вином, весёлых людей на лавках. И вскоре понял, что здесь пировали по случаю брачного сговора.