Аримофей, чем меньше надеялся на то, что учитель мог спасти его дочь, тем больше приходил в ярость. Всё его несчастье и боль соединились с жаждой мести виновнику смерти его любимой дочери. А виновник…погубитель…вот он, стоял и прятал лицо!
Обезумевший отец с диким воплем: «Убийца! Убийца!» кинулся на Иешуа и начал рвать его длинные волосы. У Пётра, от изумления и страха глаза стали круглыми, он быстро попятился к двери и исчез за нею.
Хозяин бросился на помощь учителю, оторвал от него вопящего Аримофея. Вытолкнул его на улицу. Тот продолжал кричать:
– Люди, помогите! Учитель умертвил мою дочь!
Горожане начали сбегаться на крик, и вот уже в окно полетели камни.
Глава семейства укрыл домочадцев во дворе, а Иещуа показал дорогу на соседнюю улицу.
– Уйди от дома, а то нам всем будет плохо. Уйди.
Хозяин проводил Иешуа до калитки и, смущаясь того, что час назад был
скупым, положил в сумку Иешуа свежие лепёшки, кувшинчик с оливковым маслом и мешочек с фруктами.
На улице учителя окликнул староста синагоги и сказал, что жители Назарета хотели его видеть и слушать. Иешуа кивнул головой и немедленно отправился в путь. Ему хотелось, как можно быстрей забыть неприятную сцену, подумать в одиночестве, да и просто отдохнуть в долгой неторопливой ходьбе.
Возбуждение от проповеди, которую он дал людям здесь, несколько часов назад, а так же от безумства Аримофея, быстро проходило. Рассудок Иещуа быстро охлаждался, но теперь в мыслях его появился страх.
В беседу с людьми Иешуа зашёл слишком далеко. Он покусился на главную твердыню фарисеев, на учение о грехе. Одно дело благоволить грешнику на виду у всех и другое – смертельное – сказать, что не грех быть увечным и нищим, что их в первую очередь ждёт Царствие Божия.
Только теперь Иешуа понял, что своими словами он бросил вызов огромной армии священников, фарисеев, книжников, которых уважал и чтил народ, а значит, он – Иешуа – выступил против всего народа.
Иешуа в ужасе оглянулся. Ему показалось, что весь Капернаум бежал за ним, чтобы забросать его камнями, как богохульника. Но вокруг было тихо. Ласковые тёплые волны озера медленно накатывались на прибрежный песок и гальку со звуком слабого сонного дыхания.
Учитель ускорил шаги и заговорил сам с собой:
– Горе мне, горе. Из гордыни ли я сказал то, что прятал в глубине сердца своего там, в далёких краях, где всё так просто: говори, что хочешь…А здесь… Господи, пощади меня. Дай мне заложить зёрна истины в народ. Не для себя прошу жизни своей. Истина открылась мне. Дай мне срок…
Он обратил своё лицо к небу, крикнул с тоской в голосе: