Меценат с отеческой улыбкой на добродушном лице погладил Иуду по голове и наставительно сказал:
– Перемени свой характер, мой маленький друг, иначе тебя в жизни ожидать будут только шишки.
– Не буду. Я не раб.
– А вот за такой ответ – люблю.
Когда Гортензий, уже зная, что Август умер, подошёл к спальне, то его бесцеремонно остановили преторианцы, торопливо обыскали и, ничего не найдя, расступились перед ним. В комнате звучали громкие вопли Тиберия и плач друзей Цезаря.
Гортензий протиснулся вперёд, увидел блаженную улыбку принцепса и облегчённо перевёл дух. Август умер так, как и мечтал: легко и быстро.
Тиберий с безумным воплем бросился к мёртвому телу.
– Отец, отец, зачем ты меня оставил?!
Обливаясь слезами, он начал целовать его ноги, потом, заметя Гортензия, метнулся к нему, крепко обнял сенатора.
– Гортензий, отец перед смертью завещал мне любить тебя.
Гортензий с трудом освободился из крепких объятий Тиберия и, качаясь словно пьяный, вышел в коридор.
– О, боги, что будет с нами со всеми?
Тиберий, между тем, объявил, что все те сенаторы, которые в своё время поставили подписи и печати под завещанием Цезаря, должны собраться в храме Юпитера, где будет оглашена последняя воля принцепса.
Сам Тиберий в окружении ликторов и преторианцев встал у входа в храм, внимательно следил за обыском сенаторов, а потом, перемежая слова стонами, всхлипывая, требовал показывать печати. Зорко и придирчиво осматривал их и пропускал людей в зал.
Когда пятьдесят сенаторов, кто именовался «друзьями» Цезаря, отдельной толпой вошли в зал, то за ними последовали сотни две преторианцев и встали вдоль стен.
Тиберий с лицом, искажённым страданиями, медленно поднялся на председательское место и обратился с речью к Правительству, но тут же, ломая могучие руки над головой, воскликнул осипшим голосом:
– Нет! Мне было бы лучше потерять не только свой голос, но и жизнь!
И он предложил выступить с похвальным словом в адрес Августа своему сыну Друзу. Второй его сын – приёмный – Германик сидел рядом с Меценатом. Благородная внешность Германика, спокойный и умный взор, неторопливая речь, вызывали у всех, кто с ним беседовал, большую симпатию. Сейчас он внимательно следил за отцом, и его изящное лицо с чеканным профилем часто покрывалось краской стыда.
Пока юный Друз довольно складно говорил об Августе, в зале царило нервное напряжение.
Появился астролог Тиберия Фрасилл. Он осторожно ппршёл к своему патрону и, став рядом с ним, почти не разжимая губы, тихо сказал:
– Тиберий, я только что узнал, что Климент, раб Постума бегает по городу и набирает себе отряд из черни, чтобы мстить тебе за смерть своего господина.