– Как его звали?
– Он утратил свое имя, когда поменял его на эллинское, а его новое имя забыто.
– Он был филоэллином?
– Если бы он был всего лишь эллинистом! Тогда отец просто порвал бы с ним и на этом бы все кончилось. Все было много хуже.
Публий хотел было спросить, что могло быть хуже, но вспомнил рассказы Никандра и промолчал. А Симон продолжал свой тихий, неторопливый и очень тяжелый для него рассказ:
– Ее отец был не просто эллинистом, он был убежденным эллинистом. Поэтому он преследовал тех из нас, кто не готов был молиться чужим богам. А еще он был верным слугой Менелая. Ты знаешь, кто это?
Публий знал это имя только по бессвязным рассказам Агенора, но на всякий случай кивнул.
– У нас уже давно первосвященниками становились не самые достойные, а самые хитрые и беспринципные, особенно после того как на эту должность стали назначать иноземные цари – продолжал маккавей – Разумеется, они назначали не нее филоэллинов, суди хоть по их именам.`С времен Александра эта ползучая зараза проникала в наши дома и наши сердца. Ну подумай сам, как отличить то, что действительно хорошо в эллинизме, от того, что всего лишь привлекательно? Многие купились на это и попались на удочку эллинизма. Наверное, они все еще не вышли из египетского рабства и таскают свой "мицраим" с собой. Но, когда Антиох Великий, отец нашего Антиоха, начал быстрыми темпами закручивать гайки, многие филоэллины опомнились и поняли, что кроется за красивым фасадом олимпийских игр, красивой одежды и красивых святилищ, славящих красивых богов. Но отец твоей Шуламит был не из таких, он был упертым фанатиком эллинизации, почище наших хасидеев. Ты не забыл, что сын Великого Антиоха, Антиох Эпифан запретил нам молится по своему? И все это под страхом смерти. А кто должен следить за выполнением его указов в Иудее? Правильно, высокопоставленные филоэллины, и отцов брат стал одним из них. Тут уже одними словами не отделаешься, да он и не пытался. Поэтому на нем кровь многих из наших…
Симон, наверное, устал говорить горькие слова и несколько минут сидел молча, а потом продолжил:
– Однажды, отец пришел домой и сказал нам: "Мой брат заслуживает смерти и сегодня я пытался убить его. Это было бы милосердно, но у меня не поднялась рука на родную кровь. Горе мне – теперь его ждет худшая участь!". Я не понял тогда, что он имеет ввиду, но Йоханан, который умнее всех нас, сразу спросил с дрожью в голосе: "Неужели, херем?". Я не сразу понял, что в этом такого страшного, ведь дядя уже и так давно не общался с нами. Постой, да ты знаешь ли что такое "херем"?