Махно. Полковая казна (Суровцев) - страница 66

При входе в здание, я предъявил повестку, и меня отправили на третий этаж. Возле кабинета 306, я немного перевел дух и постучал в дверь. Из-за двери прозвучало,

– Войдите – .

Я вошел. За столом сидел офицер НКВД и что-то писал. Так продолжалось минуты три. Я молчал, а офицер писал. Наконец он поднял голову и внимательно стал меня разглядывать. В первый момент я его не узнал. Может от того, что этот человек был почти седой, а может быть от того, что правая сторона его лица была изуродована шрамом. Но через мгновения, я отчетливо понял, что передо мной сидит не кто иной, как наш сельский ОГПУшник, Рудь.

– Это хорошо, что ты меня узнал, обойдемся без прелюдий, – сказал Рудь, отчего у меня, как-то по-особенному, заныло под «ложечкой»,

– Долго же я искал твоего батьку и тебя. А сколько лишений мне пришлось перенести из-за вашего бегства. Ну что, садись, в ногах правды нет, да и разговор у нас будет долгий, – уже с ехидством и какими-то садистскими нотками, проговорил он.

Я понял, что отсюда я уже не выйду.

– Вот так, началась моя жизнь каторжанина, – сказал Махно и замолчал. Молчал он минут десять, а потом вновь заговорил. И то, что я услышал от него, было похоже на сценарий к самому ужасному триллеру, который ни до не после, я нигде и не от кого больше не слышал.

Это было перед самой еврейской пасхой. В биллиардную приехали бармены с кафе «Мечта», Сеня Лангер и Леня Борода. Борода и Лангер были их реальные фамилии. Это были Донецкие евреи, которые приехали в Пермь и показали возможности работы не только барменам, но и привезли еще ряд «тем», дающих возможность зарабатывать хорошие деньги. Мы с ними начали работать одними из первых и обе стороны все устраивало. Разговор начал Сеня.

_ Я, конечно, дико извиняюсь, но, сколько я могу помнить своим коммерческим взглядом, у нас с вами был гешефт. Мы вам платим и спокойно работаем, не оглядываясь по сторонам на улице и не имея хамских выходок от клиентов на работе, – выдал он тираду с еврейскими заворотами.

– Короче, Сеня, что случилось? Не рви мне сердце, и уже таки расскажи из-за чего весь этот кипишь, – в тон ему, шутливо передразнил его, Валентин.

– Уже два дня подряд, каких то три поца дико хамят у нас в баре. Третьего дня имели наглость приставать к моей Мадлен, а вчера, вообще напили на четвертной, побили посуду и ушли не заплатив, – это уже Леня вставил свое слово.

– А вы, что, не сказали с кем работаете?, – зарычал «Демидовский»

– От них в ответ были слышны только усмешки и мат, который мне не хотелось бы повторять, – сказал Леня.