– Мама! Почему я не могу его любить? Я не чувствую себя его родней. Да и родня мы лишь наполовину!
– И отец и я против вашей близости. Вы не можете иметь детей. Родственные связи чреваты уродствами для будущих детей!
– Я могу отказаться от рождения детей! Любовь – вот что важно!
– Тебя осудят люди! Кроме того, дорогая, я вижу, что твой возраст не остановился. Ты взрослеешь. Медленно, но верно! А Темуджин всё так же молод, как и двести лет назад! Прости меня, солнышко, еще сотня, другая лет, и ты неминуемо постареешь.
– Кто же виноват? Почему же я вдруг старею, а Темуджин нет?
– Видимо, что-то меняется в моём организме, или животворящая сила ослабела.
– Я хочу быть с ним!
– А ты его спросила?
– Он не отталкивает меня, но и не принимает…
– Что ж, он мужчина. Ему трудно сопротивляться такому напору. Но, думаю, он будет непреклонен! Я знаю сына!
– А меня ты знаешь? Я тоже буду непреклонна!
– Ушай давно просит твоей руки. Назначим же день свадьбы!
– Мама! Ты не посмеешь!
– Почему не могу? Могу! – поставила точку Эска. Она не могла потакать самодурству.
Месяц изоляции Тома выдержала с трудом. Несколько раз ей удавалось бежать. Однажды она выбила дверь и ещё раз чуть не устроила пожарище, пытаясь устроить панику, подпалив покрывало.
Уже и Тамуджин забеспокоился:
– Может не нужно так…сама угомонится, поди, если ей не перечить? Отпусти ты её, мама!
– Не верю, что она угомонится. А ты что так за неё беспокоишься? Что у тебя на уме?
– Ишь! – вспылил он и размашистым шагом покинул мать.
Ночь стояла жаркая, испарина шла от земли, и Темуджин открыл все окна, скинув лишнюю одежду. Спасаясь от жары он размахивал большим лоскутом бересты, на котором писал письмо главарю кедаев. Одна рубаха болталась на нём, и та раздражала кожу, прилипая к потному телу. Белая волчица лежала у ног и дремала, когда занавески резко дёрнулись и в окно проникла быстрая тень.
Волчица зарычала и оскалила зубастую пасть навстречу незнакомцу. Втянув воздух мокрым носом, она узнала навязчивый запах, давно преследующий её хозяина, и снова легла. Тамуджин не противился этой женщине, а значит и волчица терпела, принимала её, позволяя мужчине самому решать, что с ней делать.
Но Темуджин не знал. Он замер перед ней, ожидая развязки. Главным здесь был не он, а комок в горле, змий, вьющий гнездо у него в животе. Темуджин громко сглотнул. Тома же принимала решения быстро, как лёгкая, воинственная амазонка, она брала крепость с набега.