Едва опасность миновала, а импровизированная компания мало-мальски пришла в себя, то Иса, оглядев остальных, поневоле засмеялся: у всех в той или иной степени физиономии потешно запухли. Аналогично и женщина с детьми, отходя от выпавших на их долю переживаний, заулыбались, глядя на Ису, глаза которого превратились в узкие щёлочки. И только дебошир не веселился, поскольку вообще не видел ничего: его физиономия стала напоминать круглый чурбак без носа и глаз. Он лишь время от времени стонал и вопрошал: «Фима, где я?…Фима, шо ты со мной удеяла?…»
6
Разумеется, Иса не имел права заявиться в святое место в столь устрашающем обличье. И он вернулся домой. Мама, увидев его, сначала лишилась дара речи. Потом принялась жалеть, целовать и ругать его, делая это одновременно с примочками на глаза сына и расспросами о случившемся. Она была так напугана, что мальчик решил умолчать о конфликте с пьяницей. И сказал лишь о том, что его изжалили пчёлы. Получилось удачно, потому что маму он как будто бы и не обманул.
Вскоре непоседливому бедолаге полегчало, и он с аппетитом покушал. Немного отдохнув, Лучик вознамерился было погулять, но мама заставила его отлежаться до вечера. Лишь когда солнце стало клониться к закату, Ма попросила сына сходить за Досей, которую вместе с остальным стадом Верхнего посёлка должны были пригнать с пастбища погонщики.
Иса встретил стадо, забрал Досю и погнал её к дому. Внезапно он увидел Наала, направлявшегося куда-то по своим делам. Мальчик застыдился своего вида, и отвернул голову от учителя. Коэн успел обогнать Лучика на несколько шагов, как вдруг остановился и обернулся.
– Иса, мальчик мой, ты ли это?! – поражённо спросил священник, вглядываясь в ученика.
– Да, это…я, – со вздохом откликнулся тот.
– А я ведь тебя узнал…только по Досе, – признался Наал. – Что с тобой случилось?
И Иса приступил к повествованию о полуденном побоище. Когда он перешёл к описанию мужичонки, наносившего побои женщине, Наал перебил его, осведомившись:
– Одноглазый? С рваной ноздрёй?
– Угу.
– Это Ихим. Его в пьяной драке покалечили. И поделом ему тогда досталось! Он что, опять пьяный был?
– Да.
– Ну, про него в Арете так и говорят: «Ихим – у него каждый день Пурим!»
Завершая повествование, мальчик посетовал:
– Сейчас-то этот Ихим лежит и стонет. А как очухается, то, небось, опять станет обижать тётеньку Фиму и маленьких? Надо что-то делать.
– А что сделаешь? – вздохнул умудрённый опытом собеседник. – Он же Фиму дома бил. Имеет полное право. Однажды он бил её на улице, так я водил его к сангредину