– Она плачет.
Затем трубку перехватила мама. Она тоже стала повторять его вопросы:
– Ты где, Элечка, ты где?
– Не знаю, – сказала она всхлипнув. Взглянула на какой-то документ, висевший здесь же в кабинке. – Кажется, село Лебяжье. До нашего города двести пятнадцать километров.
– Элечка! – мама от волнения стала кричать, как будто дочь ее плохо слышала. – Ты останься там, никуда не уезжай. Папа за тобой приедет. Мы с папой за тобой приедем. Может, там есть гостиница? Возьми номер, отдохни.
Какая гостиница, какой номер! Говорила же, село. Тут-то лишь маленькая одноэтажная избенка и междугородный телефон всего с одной кабинкой.
И она сказала.
– Я не могу взять номер, у меня нет паспорта, и вообще никаких документов…
Она услышала, как мама громко ахнула и повторила для отца:
– У нее нет паспорта, и вообще никаких документов.
– Зато есть машина. Серебристая «Хонда». Номерной знак…
Эльвира продиктовала номер машины, скосив взгляд в документы, которые взяла с собой.
– Я поеду вам навстречу. Нет сил ждать… В первом же приличном магазине куплю новый мобильник и перезвоню…
Она повесила трубку и добавила уже для себя:
– Если, конечно, доеду до этого приличного магазина.
С чего начинать-то? Выезжать на трассу? А если у поста ГИБДД ее остановят?
Эльвира побрела к машине, отметая один за другим варианты, возникающие в ее воспаленном мозгу. Вот за что ей это все, за что?!
Какая-то вдрабадан пьяная баба чуть ли не упала ей на грудь.
– Девушка, ты такая красивая, дай десять рублей!
Эльвира машинально сунула руку в карман куртки, вытащила комок уже высохших денег и вложила в руку пьянчужке. Та, от неожиданности – хоть и мелкими деньгами, но было рублей пятьсот, отшатнулась, а потом все-таки жадно схватила деньги.
Заглянула ей в лицо.
– Это много.
– Ничего, бери, – Эльвира отодвинула ее дрожащую руку, удивляясь про себя, что женщина еще пытается быть благородной.
– Девушка, подождите! – услышала она за спиной другой женский голос, и обернулась.
К ней подходила женщина, которую в разговорах с подругами Эльвира охарактеризовала бы не иначе, как «чудо в перьях».
На ней была короткая юбка – даже Эльвира, будучи лет на семь-восемь ее моложе, такую себе не позволяла – чуть длиннее трусов, топ на одной лямке – при ее большой груди он смотрелся как-то нелепо, и огромная, сантиметров сорок в диаметре, полосатая шляпа – сама сшила, что ли?
Это село Лебяжье – не иначе, паноптикум женских особей. И она невольно продолжала рассматривать ту, что стояла перед нею.
На ногах у странной особы – поневоле посмотришь на такие не слишком красивые ноги, в верхней части далеко отстоящие друг от друга, были босоножки на высоченной платформе. Наверное, с нее можно было упасть и сломать эти самые ноги.