– А что это значит?
– Здрасьте вам! А ещё Андерсена цитирует! За трещотку свинопас потребовал десять поцелуев, а за горшочек – сто.
– Я не возражал бы против ста, но не буду наглеть. Начну с малого. С десяти.
– Толян, прошу тебя, будь серьезнее. Думаешь, я не знаю, сколько стоит такая работа, да ещё со своим материалом! Не одну сотню деревянных.
– Тебя не устраивает малая плата? Лопухина, ты меня замучаешь поцелуями… Ты дома одна?
– Нет, нас трое!
– Извращенка! В общем, завтра, в пять утра, я уезжаю в Швецию. Через неделю вернусь – поговорим.
– Толян, я тебя умоляю: назови сумму в рублях!
– Имей совесть, Женька, человеку вставать чуть свет, нужно поспасть перед дорогой, а ты пристаешь! Спокойной ночи!
Но трубку не вешает первым. Джентльмен! Ждет, когда её сначала повесит леди…
Глава шестая
Евгения принимает душ и укладывается в постель. Мощный фонарь на стройке вблизи дома бросает пригоршни света в окна её квартиры, и, проникая через плотные шторы, отбрасывает на стены причудливые тени. Спать не хочется. Видно, не только ей, потому что в одном из подъездов несмотря на позднее время продолжает гулеванить компания и певица – уменьшать громкость музыки они не пробуют – на весь дом сообщает: "Ты мне прямо скажи че те надо, че те надо, может, дам, че ты хошь, че ты хошь!"
Кажется, в последнее время дебилизм охватил всю страну подобно эпидемии. В песнях – дурь, в книгах – мат, в фильмах –или убийства или беспросветная чернуха. Если кому-то сейчас, как и ей, не по себе, то где найти успокоение?
Столько лет Евгения не оставалась наедине с самой собой, что даже теряется от собственной свободы – оказывается, думать можно не походя, между делом, а не спеша, с расстановкой. Всласть. И никто не помешает: ни храпом, ни замечанием невпопад.
Кто ты, Женя Лопухина? Кем стала? Чего добилась? Хотела же быть художником, но нет, в последний момент передумала, пошла на архитектурный, подкупило именно название – архитектор!
Вышла замуж за кого-то придуманного – того, кто бродит по свету…
Они поженились, и Аркадий больше не выезжал с партиями. Он как будто ждал Евгению, чтобы навсегда покончить с кочевой жизнью: сразу после свадьбы перешёл работать в управление. Так что, она была женой геолога, но спецификацию его работы познать не успела.
И после свадьбы не рисовала. Евгения думает так, и вдруг ощущает в пальцах забытый зуд; представляет себе лист бумаги, на который ложится мягкий акварельный рисунок: плоская крыша многоэтажного дома, на которой стоит девчонка-подросток. Ещё угловатая, нескладная. Она протягивает руку мальчишке, который чуть поодаль держит наготове белого голубя с мохнатыми лапками и хохолком на голове. Девчонка хочет метнуть его в небо…