– Не смей называть меня так, у меня кровь стынет в жилах от твоих слов! – с горечью сказал Джошуа и стёр с глаз скупую слезу. Ком стоял у него в горле, но он старался сдержаться.
– Этот поступок, несомненно, имеет двоякую природу. Как и многое, что творится на земле – неоднозначно. Но сильнее всего здесь прослеживается спасительная жертвенность. Она будет сильным мотивом твоей души. И в момент перерождения это сыграет, – пытался утешить его Ила.
– Сыграют муки совести и бесконечное чувство вины. И я буду откинут далеко назад, – не сдавался Джошуа.
– Да нет же, муки совести, признание вины и раскаяние очищают душу спасительным огнем, – убеждал Ила.
– Да, если на душе после раскаяния становится спокойно! – как бы закончил Джошуа и уже встал, чтобы пойти.
Иисус тоже встал.
– На душе у тебя и должно быть спокойно, дружище. Ты окажешь мне и всему миру огромную услугу. Без твоей помощи я просто бессилен, – он протянул руку и схватил за запястье медленно уходящего Иуду.
– Да, только Бог будет слышать несущееся со всех сторон – «Иуда – предатель!», – с отчаянием бросил Джошуа.
– Здесь я – Бог! Но, не смотря ни на что, я тебя не неволю…ты можешь уйти в любой момент, – повышая голос, сказал Ила. – Разве что-то держит тебя? Я, друг, рассчитывал на тебя и сомневаюсь, что кто-то из числа учеников сможет выполнить такую просьбу. Ведь нужно следовать пророчеству! – он отвернулся и уже шепотом добавил: – Всё в твоей власти, и даже я.
Глава девятая. Последняя ночь
Что ещё можно было тут сказать? Всё уже свершилось и стало историей. Другого Иуды нет, и Джошуа нужно сделать это, зная трагический исход. «Да что, собственно, за эгоизм? Я пекусь только о себе, когда на кону стоит судьба мира? А если отказаться? Что будет с миром, если не появиться в нем Христос, не будет христианства? Станет он лучше или хуже? – тяжелые мысли не покидали Джошуа. – Помнится, что история христианского мира не была особо положительной. Крестили порой кровью, насильно избавляя от старой веры. А чего стоили крестовые походы, а охота на ведьм? А борьба с еретиками, а массовый гомосексуализм в папский кругах? А захват власти церковью, совсем не духовный! А богатство и алчность, не сопоставимая с добродетелью? Что же хорошего дало христианство как религия? Только возможность пережить все эти беды?
Нет, я не могу так рассуждать, я рискую оставить миллионы людей без надежды и веры, не только без истории. Это совсем не то, что убить Гитлера. Вместе со злом я рискую убить и добро. Как я вообще могу принимать решения сам, по своей воле? Разве в моей власти решать за треть человечества? Боже, где ты? Где? Я голову сломаю думать об этом. Это наказание, наказание за то, что пожелал знать то, чего знать, мне было не положено? Про горького Егорку, поют и песню горьку!