Громадный зал, оконтуренный поверху балконом, не удивил. Он успел хорошо узнать зодческие возможности фаэтов. Но шар, который висел сам по себе в центре, на уровне головы…
— Видывал я всякие карты… И глобусы помню из школьных лет. Но такое правдоподобие!
Раз за разом он обходил Мини-Землю, то щурясь, то широко раскрывая глаза.
— Живой мир? По-настоящему живой?
— По-настоящему, — бесстрастно подтвердил Эйбер.
— Так… В таком случае… Тогда почему вы называете это моделью? Я бы окрестил шарик Землей-Два.
— Понятийно-словесные обозначения условны, — терпеливо пояснял фаэт, — Мы в общении используем образы.
— Я что? Конечно, слова — анахронизм, свойственный малоразвитым расам, — пробормотал Салтыков, подойдя к шару со стороны Азии.
Вот они, Гималаи! Горные вершины цепляют за медленно плывущие облака, тени скользят по склонам и ущельям, открывая-закрывая ленточки рек, сверкающие пятнышки озер. Денис обошел шар. Панорама густонаселенной Европы поразила вдвойне.
— Надо же… Любая мелочь… Простите, Эйбер, как мне приблизиться к этой точке?
Он протянул было указательный палец к Киеву, но отдернул руку, словно наткнулся на струю пара. Нельзя, отзовется так, что падение астероида покажется благом. Помнится, можно по желанию оказаться на поверхности земли, не выходя из лаборатории. Только вот какой Земли, первой или второй?
— Начнем тренировку, — Эйбер встал рядом, — Модель Земли, или Земля-Два, по-вашему, управляется мыслью. Будете работать через меня. Не беспокойтесь, я всего лишь посредник.
Салтыков постарался распрямиться, — рядом с Эйбером он казался себе недоростком, — и подозрительно покосился на фаэта.
— Посредник… В моих чердаках, — он постучал себя по лбу согнутым пальцем, — столько всякого хлама! Рискуете заблудиться, как в Критском лабиринте. Там прячется не один Минотавр.
Лицевые мышцы Эйбера шевельнулись, получился намек на улыбку. В тот же момент Денис ощутил легкое головокружение и потерял понимание действительности. Шар приблизился и стал быстро расти, пока не стал единственной реальностью. Они стояли на земле… Подавив горловой спазм, Денис посмотрел на невозмутимо холодное лицо Эйбера и постарался изобразить полное самообладание.
— Надо же! Сам не пробовал, но похоже на падение со спутника. И не на «Шаттле», а под парашютом. Только вот парашют раскрылся в последний момент. Это Киев?
— Один к одному, — заверил фаэт, — Вплоть до последней молекулы так, как есть.
Руин не было. Место Киева занимала черная пустыня. Толстый слой гари, пепла и праха… Смотреть не выдерживали нервы. И Денис мысленно взмолился: «Хочу обратно!» Не успело желание оформится в слова, как он стоял в помещении-«кармане», укрытом толщами камня, спрятанном в каких-то непредставимых складках пространственной метрики-ткани. Освещенная квази-Солнцем модель висела на своем месте. И темная точка Киева там, где положено. Салтыков утер рукавом мокрый лоб.