— Наверное, нет… На болезни всё не спишешь. Да, брат, ты прав. Я, пока летел сюда, обнаружил в себе много слабых мест. На Земле такое было бы невозможно. И, думаю, именно эти слабые места стали точками, исходной позицией моего возрождения. Это имеет значение для вас?
— Для нас имеет значение откровенность. Да, и мы больны пороками большого мира за границей нашей Долины. В какой-то мере. Но мы его не копируем!
Беседа увлекла Ефремова.
— Там, — он махнул рукой на горы, — Даже труд, не только быт, однообразен. Одно и то же. Скучно. Поклонение, стремлений нет. Психика костенеет. Хотите маленькое земное наблюдение?
Кругом них собралось уже человек пятьдесят. Одежда самая пёстрая по покрою, цвету и изношенности, но естественная. И люди все разные, непохожие, неповторимые. Ефремов смотрел и воодушевлялся. И говорил то, что думал, без правки:
— По роду своей деятельности пришлось узнать, как живут люди разных профессий. Род занятий имеет значение. У вас есть, — в том мире, — бухгалтеры? Учёт так или иначе нужен.
Получив утвердительный ответ, он продолжил:
— Так вот… За годы они разучились видеть буквы. Их мир стал миром цифры. Они не читают, а только считают. Живые роботы! И я удивлён — не только этими горами, но тем, что и здесь нет книг. Их никогда не было?
Наступило затишье. Люди перешёптывались, посматривая на задающего странные вопросы пришельца. И когда вперёд вышла она, Ефремов дрогнул. Азхара взяла Нура за руку и сжала его пальцы. Он согласился: да, пришёл момент истины для всех присутствующих. Но в первую очередь для Ивана Антоновича. И весь экипаж застыл в ожидании.
Голос женщины Анахаты… И на самом деле — неземное очарование:
Еще не наступил рассвет,
Ни ночи нет, ни утра нет.
И в небе за звездой звезда
Истаивает навсегда.
Она замолчала, не отводя глаз от Ефремова. «Она процитировала поэта Николая Гумилёва, — передал Нур Азхаре, — Выбрала эти строки из всех, известных ей от Ефремова. А откуда же ещё? Когда он успел?! Чем ответит? Для них двоих сейчас нас не существует, они наедине!». Иван Антонович смотрел на неё повлажневшими глазами. Прошла долгая минута тишины, прежде чем он произнёс негромко стихи Константина Бальмонта:
Кто, смотря, увидал Мировое Кольцо,
Обвенчался душой с Бесконечностью.
И общая тишина продолжилась. Нур в который раз восхитился Ефремовым: у него хватило воли справиться со своим чувством! Но свою новую любовь он не отринул. Как он найдёт баланс между столь яркими противоположностями в себе? Кто в силах помочь ему в столь трудном деле? Азхара крепче сжала пальцами его руку и произнесла так же негромко, как Ефремов: