– Ну, хорошо! – продолжала она; у меня целая ночь впереди, а дела можно отложить и на завтра.
Гуго явился на свиданье. В полночь он вошел в знакомый темный переулок, приняв однако же кое-какие предосторожности. Через две минуты, он был в пустом саду и по той же дорожке, по которой проходил утром с Брискеттой, пришел к павильону, дверь которого отворилась при первом усилии, так что и ключа не понадобилось.
– А! я, видно, не первый! – сказал он себе.
Он взошел по темной лестнице, прошел через темную комнату, поднял портьеру и очутился в самой густой темноте.
– О! о! – сказал он, останавливаясь.
Но в ту же минуту ушей его коснулся шум шелкового платья по ковру и прежде, чем он сделал шаг вперед, маленькая ручка взяла его за руку. Ручка дрожала и увлекала его; он шел послушно. Знакомый тонкий запах духов окружал его; перед ним отворилась дверь и при свете единственной розовой свечи, горевшей на углу камина, он узнал ту самую таинственную комнату, где Олимпия принимала его в часы увлечения. Путеводительница его, которую скорей он вел, чем она его, была закутана в широкое черное платье; на лице у неё была шелковая маска. Она быстро приподняла кружево маски и задула свечу.
– Я не хотела отпустить вас, не простившись с вами, – прошептала она дрожащим голосов. – Сколько беспокойства, пока дойдешь сюда! сколько затруднений!..
– И однако же вы пришли?
– Ничто не могло остановить меня.
– И так, уезжая, я могу думать, что оставляю друга в Лувре?
– Друга, о да, и друга, который любит вас гораздо больше, чем вы полагаете.
Горячее дыханье скользило по губам Гуго. Он чувствовал под рукой трепетание сердца за тонкой шелковой тканью…
– Прихоть дала мне вас, прихоть и возвратила, – сказал Гуго, – да будет же благословенна эта прихоть!
На рассвете, луч света пробившийся сквозь драпировку, открыл ему прислоненное к его плечу улыбающееся розовое личико, закрытое распустившимися волосами; он осторожно раздвинул волосы и вскрикнул:
– Ты, Брискетта!
– Неблагодарный!
Раздался свежий, звонкий смех, но вдруг она переменила тон:
– Да, у тебя есть в Лувре друг, друг очень смиренный, но истинный, – это я… но есть также и враг, и страшно сильный враг – графиня де-Суассон, и потому ты должен простить дочери оружейника, что она заняла место племянницы кардинала… Думай об ней больше, чем обо мне, и берегись!
– Чего мне бояться?
– Разве я знаю чего? – продолжала она, прижимаясь к нему. – Всего, говорю тебе, всего!.. Предательства, измены, козней, клеветы, засады, и интриги! У неё будет хитрость змеи, терпеливость кошки, кровожадность тигра… Берегись, мой друг, берегись, Гуго, берегись каждую минуту!.. я ее хорошо знаю!