– Вот он стоит весь из себя, словно камень, – пробасил Джуго, стоявший впереди Чезаре. – Гордец, не ценящий настоящих людей! Вместо сотни счастливых он обрек общество на сотни тысяч несчастных! Чего он добился?
– Уж не знаю, – завел Чезаре, – а вот я лишился всего. Жене пришлось вспомнить швейные курсы…
– Где ты ее и нашел, и возвысил с самых низов до небожителей судебной власти, – ухмыльнулся толстый банкир.
– Да, – обиженно продолжал щуплый Чезаре, засунув руки в длинное пальто бордового цвета, – ее-то возвысил, и где моя награда за доброе дело в жизни? Где? Суды закрыты уже полгода – а кому они нужны, если каждый почувствовал себя судьей и смеет думать, что он понимает, какое должно быть кому наказание? Кого надо пощадить и помиловать, а кого казнить и наказать? Много в наше время развелось понимающих, да что они знают? Дальше своего пупка не видят! А ведь даже до судьи районного суда какой длинный путь лежит… устланный, между прочим, в своё время, вовсе не обертками из-под конфет и жвачек! А они ходят по улицам, жуют жвачку и нажатием спускового крючка смеют думать, что вершат правосудие! Тьфу! Стадо глупых…
Кого именно – Чезаре не успел договорить, так как оба конца бального зала запестрили поднятыми полотнами флагов: на одном, недалеко от банкира, взвился желудь, обрамленный узором из сердечек, а на другом, в рядах «серых пиджачников», – сердце, украшенное по границе флага россыпью из желудей. Два мира сошлись, схлынули на берег, как волны разных морей, делящих узкую полоску суши. И всё же выхода не было, если они только хотели расположиться пусть не полностью, но на ещё уцелевшем клочке земли. Который был под угрозой полного уничтожения. Принцип «всё или ничего» тут не срабатывал: твоё «всё» неумолимо превращало предмет вожделения в «ничего», а значит, нужно договариваться.
Стефано, окруженный сторонниками, со знаменосцем по правую руку, двинулся как раз в сторону своего брата, словно радушный хозяин, встречающий долгожданного гостя.
– Это место еще не разрушено войной, – прогремел его громовой голос, – место наших родителей, место наших величественных предков! Я надеюсь, что так оно и будет.
– Да, – двинулся навстречу ему Бьянко, так же со знаменосцем по правую руку, но и с пастором Гербертом по левую. – Единственное, что нас объединяет. А потому это место – священное! Я еще раз объявляю об этом во всеуслышание и даю клятву, что не нарушу своего слова. С нами посланник, который заверит это и укрепит нашу связь. Как из семени родится дерево, так из этого места может родиться новый строй, который будет учитывать интересы всех.