Но Джо очень сильно уходил в себя, а, как известно, слишком большая концентрация иногда может иметь побочные эффекты. Сонливость, например. Так, если дело читать интересно даже простому любителю детективов, то даже такой человек может уснуть, полностью погрузившись в себя. Поэтому Джо Грин заснул, и заснул не потому, что дело расследовать было не интересно (такого никогда не было, любая загадка для Джо имеет в себе большой интерес), а потому, что Грин провалился сквозь дно концентрации и упал в мир сновидений.
Ему снилась темная улица. Он сидел на той самой лавке. Рядом с ним сидит Артем Игнатьев и, поглаживая иногда спину рукой, читал газету. Затем Грин встает. Джо чувствует, как волнение дергает его пальцы, заставляя все руки дрожать. От страха ли? Возможно… Человек, сидевший рядом с ним, повернул голову, чтобы заговорить с ним. Нет, сейчас не время для беседы… Дрожь в голосе выдаст все его планы.
Острый нож он уже держит в руке, но ту он спрятал под пальто. Он встал с лавочки, подумав, что не сможет этого сделать. Но, завернув за угол, он возвращается обратно. Джо вытаскивает нож из-под пальто, и наносит удар. Один лишь удар, такая мелочь, а она навеки ломает жизнь человеку… Отбирает всю его энергию… А затем вся жизнь перестает течь в его жилах. Все пальто в крови. Руки, скрывшись под кожаными перчатками, даже не чувствуют, как теплая алая кровь стекает, капая на грязь.
Но на этом его дело еще не заканчивается. Он достает веревку, и, подняв тело, вешает его на фонарный столб. Никаких попыток увести след от копов по причине истинной причины смерти он не воспринимал. Веревка – это всего лишь знак, виселица – искусство. Поднять тело так высоко было не сложно, справился бы даже сильный ребенок, особенно если учитывать вес тела.
Можно вечно любоваться, как труп болтается на веревке… Он бы и простоял здесь долго, но осталось еще кое-что. Замести следы.
Его план был гениальным. Даже, может быть, слишком для тех, кто работает в русской полиции. Следы нужно замести, и сделать это нужно быстро. Но нужно оставить всего один. Один след, самый неприметный, будто он, в лихорадке заметая следы, допустил роковую ошибку. Именно так и должна подумать полиция. Да, лихорадка все еще присутствовала в его теле, но она лишь делала его движения неуклюжими, неаккуратными, словно подчеркивая ту спешку, в которой проделывалась работа. Но голова сохранила трезвость…
Работа сделана. Он как будто решал логическую задачу. Ему даже нравилось, как бешено стучит сердце, и как с легким дуновением ветерка качалось повешенное тело.