В холодильнике нашелся сыр, в шкафчике лежал подсохший кирпичик хлеба. Иван Ильич соорудил на блюдце бутерброд, заварил кофе и уселся к небольшому столу. У себя он не ел никогда: от крошек уборки невпроворот. Завтракал на кухне, а обедал и ужинал в теткиной комнате. Иногда она приглашала отца Геннадия, но в такие дни племянник старался вовсе смыться из дома. Обычно – к Василию.
В коридоре хлопнула дверь, и вошла Зоя Ивановна.
– С добрым утром, Ваня, – она приоткрыла дверцу духовки, принюхалась к чему-то. – Сегодня тот же рецепт, только не с корицей… Хлеб-то совсем засох.
– После завтрака схожу.
– Как спалось?
– Хорошо, спасибо. Засиделся вчера, конечно…
– День-то тяжелый был, – понимающе кивнула тетя.
Однако тревожный взгляд выдавал ее истинные мысли. Иван Ильич опустил глаза и принялся с удвоенным усердием жевать бутерброд. Зоя Ивановна уселась напротив и наклонилась к нему.
– Ты не пил бы лучше.
– Тёть Зой! – он отодвинул чашку. – Только не начинай, а!
– Конечно, с Васей вы посидеть любили и меру всегда знали, но только одному не надо, пожалуйста.
– Да с чего ты взяла вообще?
– С чего? – она с усмешкой вскинула аккуратно выщипанные брови. – Ты сейчас не прямо в кухню пошел из комнаты, а сперва к вешалке свернул. Уши-то у меня на месте. Стало быть, прятал что-то. А что ты от меня в пятьдесят с лишним можешь прятать, если не бутылку?
Иван Ильич почувствовал, как пылают его уши.
– Тоже мне, мисс Марпл, – выдавил он. – Почему бутылка-то сразу? Почему не любовное письмо или контрабандные наркотики?
– По кочану… Скучновато живешь для этого. Не пей один, Вань.
– Я больше не буду.
Зоя Ивановна чмокнула покорного племянника в макушку и вышла. Из духовки потянуло ванилью и подогретым силосом, причем последний аромат явно побеждал. Иван Ильич быстрее закончил завтрак и отправился в магазин.
Лавка Мурашовых располагалась в центре деревни, выше по склону. Кузьминична вела учет, принимала и отпускала товары, ругалась с должниками и договаривалась с ревизорами. Ее супруг тащил на себе все остальное.
Стены магазина были выкрашены остатками охры, растащенной местными с закрытого после перестройки консервного заводика. Зачем на пищевом производстве понадобилось столько краски, осталось неизвестным: последний директор успел приватизировать бизнес и тут же уехал во Владивосток, где благополучно исчез.
На крыльце магазина примостился с папиросой Иннокентий Мурашов.
– Доброго денечка, – Иван Ильич обменялся рукопожатиями с хозяином. – А меня вот тетка за хлебом послала. В тот раз не было. Свеженького не завозили?