Расследование финансовых источников предвыборной кампании мэра стоило Аникееву не только времени и денег, но нервов. Единственное, чего он так и не сумел постичь в искусстве сыска, – это сидеть и спокойно дожидаться конкретики. Воодушевленный собственной увлеченностью, он не находил себе места, пока его ребята бегали по городу, добывая информацию. То, что они, в конце концов, раздобыли, шефа отнюдь не удовлетворило, просто исключило еще один вектор поиска как бесперспективный. Оказалось, что многоумный миллиардер пожертвовал на предвыборные кампании двух главных претендентов совершенно одинаковые астрономические суммы. Аникееву пришлось проявить волю, чтобы не отвлечься на посторонние темы, к примеру, попытаться выяснить, как распорядился этой суммой претендент, которого он поддерживал. Никаких иллюзий на этот счет он уже, конечно, не питал, да мелочиться было недосуг…
Трудно сказать, в каком направлении двинулось бы расследование, если бы секретарша Маруся, в число обязанностей которой входил просмотр прессы, не наткнулась на сообщение об эстетических привязанностях интересующего их объекта. Лядов страдал довольно распространенной в миллиардерских кругах слабостью к картинам великих мастеров. Болезнь зашла так далеко, что уже тянула, по оценкам экспертов, на несколько сот американских миллионов. Это в сумме. Потому что коллекция никогда не собиралась вся в одном месте. Лядов изначально разделил ее по национальной принадлежности. Так что в Римской резиденции у него висели по стенам исключительно итальянцы, в Лондонской – британцы, в Париже, соответственно, все прочие, включая даже некоторых французов. Что касается южноморского жилища, то в нем были представлены лучшие русские маринисты во главе с Иваном Айвазовским. Аникеев аж за голову схватился: где взять столько сил, средств, надежных парней и компетентных экспертов, чтобы проверить все холсты на предмет подделки, скупки и укрывательства краденного? И отказаться от этого направления невозможно, – слишком уж оно перспективное, соблазнительное. Что же делать?
Но не зря бывший «бэх» в Германии стажировался, каждое слово Хайнца ловил, на воображаемый ус мысленно наматывал. Неадекватное решение – вот что необходимо сообразить. И Аникеев принялся изо всех сил напрягать соображалку. День напрягает, два напрягает… В ночь со второго на третий приснился Аникееву вещий сон. Будто бы сдал его со всеми потрохами Лядову новый его сыскарь, любимый племянник высокопоставленной и весьма преполезной для агентства тети. Так он и поступил. Вызвал парня, объяснил ситуацию (про сон, правда, умолчал, поберег психику молодого сотрудника), оказал высокое доверие и послал в бой.