Игорь вновь возвращается в беспамятство и обнаруживает себя под скошенным потолком мансарды, трезвым в лежку поперек софы. Напротив, на ложе, застеленном шкурой искусственного леопарда, резвятся два обнаженных женских тела. В паузах их мурлыкающих постанываний слышно как капает в душевой вода из изношенного смесителя. В комнате имеется еще стол с остатками трапезы и пара не внушающих доверия стульев. Где здесь могут обитать письменные принадлежности? Собственная слабая усмешка служит ему ответом…
Он встает и проходит в душевую – ясное дело, не по душевной надобности. Облегчаясь от малой нужды, замечает, что облегчитель покрыт желтым налетом увядания. Это его заинтриговывает. Он вертит это дело так и сяк, пока не обнаруживает подсохшей ранки. Игорь пожимает в недоумении плечами: то ли осколком садануло, то ли месячные нагрянули… Возвращаясь, слышит ропот восхищения: «Ой, какой хорошенький! Какая жалость, что он не девушка, я бы на него запала!» Вяло отмечает, что поторопился с выводами: месячные отпадают, осколок отменяется. Значит, кто-то его искусал. Что это было, любовь или покушение на членовредительство? Постыдился бы занимать такой мелочью свою многострадальную память!.. Он валится на софу, бестолково тычась внутренним взором в пульсирующий дурман, заклиная память позволить ему хоть одним глазком взглянуть на свою мать (в том числе и в целях идентификации по признакам родственного сходства), и сговорчивая память подсовывает ему гения чистой красоты, – породистую женщину с морскими глазами и царственной улыбкой. Ясно, что это кто угодно, но только не мать. Торопливое сканирование ближней мнемы не дает результатов, по крайней мере, тех, на которые он рассчитывал. К царственной особе присоединяются два очкарика, один – с пивным животом, другой – в белом халате. Его они в упор не замечают, зато видят кого-то, его зрению недоступного. Кого видят, с тем и разговаривают.
– О несчастнейшая из сущностей! объясните высокому собранию, как вам удалось в процессе реализации возможностей, заложенных в вашем объекте, потерять не только объект, но самое себя? – вопрошает царственная особа.
– Зря стараетесь, собратка, – вмешивается пивной живот, – она все слышит, но ничего не понимает. Должно быть, слишком часто покидала объект с тем, чтобы посозерцать его со стороны. Вот и досозерцалась…
– Не согласен с обвинением в потере объекта, – прекословит белый халат. – Напротив, есть смысл вести речь о приобретениях, ибо теперь у нее вместо одного объекта целых три.
– Вряд ли стоит говорить о трех объектах, когда в действительности не наберется материала и на один полноценный, – вновь берет слово царственная особа.