«БАХ!»
Я вижу вскинутое дуло винтовки рядом с плечом Ленина и курящийся из него дымок.
Визг девчонок и грохот. Это падает Геракл.
Вовка! – орёт Поночка, бросаясь к каюте, но его останавливает истошный крик Георгия.
– Всем стоять, суки! Оставаться на своих местах! Кому ещё не ясно!
Боковым зрением я могу видеть торчащую из открытой двери ногу в китайском тапочке. Это нога убитого Геракла. Он просто взял и застрелил моего друга Вовку. И это не сон, или всё-таки сон? Где мы сейчас, в каком измерении? Я крепко сжимаю ставшее каменным плечико Светки.
– Я же сказал, всем на колени, руки за голову! – продолжает орать Георгий.
Лицо Ленина белее мела. Он не ожидал от своего подчинённого таких резких действий.
– Считаю до трёх и стреляю! Ра-аз…
Мы стоим словно каменные статуи. Неподвижный Буратина, недвижимый я, сжимающий двумя руками застывшую Светку, неподвижные Поночка и Уксус и эта замершая нога в китайском тапочке.
– Какой смысл вставать перед тобой на колени. Стреляй, раз уж начал! – Твёрдо говорит Буратина. – Только девчонок отпустите! – это он обращается уже к Ленину.
Тот медленно крутит высоколобым черепом.
– Не могу, Серёжа! Уже не могу!
«Бах-бах, ба-ба-бах, бах, бах, ба-бах!»
Стекло ветровика осыпается вниз, на обшивке борта одна за другой появляются чёрные точки, словно швейная машинка делает равномерные стежки.
«Бах, ба-бах, бах»
Рама ветровика изгибается, вяжется в узел, белыми брызгами разлетается прожектор, крошится пластиковая панель. Ленин и два его сподручных падают на дно катера.
«Бах, бах!» – это куда-то стреляет ошарашенный мужик с катера напротив.
«Бах, бах-бах, ба-бах, бах, бах!»
На белоснежный борт один за другим ложатся чёрные стежки.
«Бах, бах, бах, ба-бах!»
В одну секунду стекло кабины украшается крупными снежинками. Мужики во втором катере тоже исчезают из поля зрения.
– Вовка, дружище, живо-ой! – слышу я крик Поночки.
Этот крик выводит всех нас из окаменения. Все оживают и бросаются ко входу в каюту, откуда лёжа на животе ведёт огонь воскресший Геракл.
– А-а, с-суки! – рычит он переворачивая смотанные изолентой рожки и вставляя их в автомат. – Получите!
Он снова выдаёт по короткой очереди на каждый катер.
На голову Гераклу словно опрокинули тарелку борща. Кровь струями течёт по лицу, заливает глаза. Светка отрывает с полы сарафана ровную жёлтую полоску и повязывает её вокруг лба Геракла, не мешая ему продолжать стрельбу.
«Живой!» – орёт каждый из нас, словно адресуя это слово самим себе. Пока же нам некогда удивляться чудесному воскрешению, так как опасность по ту сторону борта никуда не делась. Там что-то орут, значит есть живые.