Когда наступил вечер, на небе действительно взошла луна. Одна. Но Цири как-то удивительно не хотелось признавать этот мир своим.
И торчать в нем дольше, чем требуется.
***
– Сегодня, – промурлыкала Нимуэ, – будет хорошая ночь. Я это чувствую.
Кондвирамурса вздохнула.
Горизонт пылал золотом и пурпуром. Пурпурно-золотая полоса протянулась на водах озера от горизонта до острова.
Они сидели на террасе, в креслах, позади было зеркало в раме красного дерева и гобелен, изображающий притулившийся к каменной стене замок, что глядится в воды горного озера.
"Который уже это вечер, – подумала Кондвирамурса, – который уже вечер мы сидим вот так, до самой темноты и позже тоже, в темноте? Безрезультатно. Только болтая".
Похолодало. Чародейка и адептка укрылись шубами. С озера доносился скрип уключин, но лодки Короля-Рыбака видно не было, она терялась в слепящем зареве заката.
– Мне довольно часто снится, – вернулась Кондвирамурса к прерванной беседе, – что я в ледовой пустыне, в которой нет ничего, только белизна снега и навалы искрящегося на солнце льда. До самого горизонта – ничего, только снег и лед. И тишина. Тишина, звенящая в ушах. Противоестественная тишина. Тишина смерти.
Нимуэ кивнула, словно показывая, что знает, о чем речь. Но ничего не сказала.
– И вдруг, – продолжала адептка, – вдруг мне начинает казаться, будто я что-то слышу, чувствую, как лед дрожит у меня под ногами. Опускаюсь на колени, разгребаю снег. Под снегом лед, прозрачный как стекло, как на чистых горных озерах, когда камни на дне и плавающие рыбы видны сквозь саженную толщу воды. Я в моем сне тоже вижу. Хотя толщина ледяного слоя десятки, может, и сотни саженей, но это не мешает мне видеть... И слышать... Людей, взывающих о помощи. Там, внизу, глубоко подо льдом... лежит замерзший мир.
Нимуэ смолчала и на этот раз.
– Конечно, я знаю, – продолжала адептка, – в чем источник этого сна. Пророчество Итлины. Знаменитый Час Белого Хлада и Век Волчьей Пурги. Мир, умирающий среди снегов и льдов, чтобы, как гласит пророчество, через много веков возродиться вновь. Чище и лучше.
– В то, – сухо сказала Нимуэ, – что мир возродится, я глубоко верю. В то, что будет лучше, – не очень.
– Не поняла.
– Ты слышала, что я сказала.
– И не ослышалась? Нимуэ, Белый Хлад предсказывали уже неоднократно, и всякий раз, когда наступала холодная зима, говорили, что вот-де, он, хлад-то этот, и пришел. Сегодня даже дети не верят, что зима, какая она ни будь, может угрожать миру.
– Это ж надо! Дети не верят, а я, представь себе, верю.
– Исходя из каких-то рациональных соображений? – с легкой иронией спросила Кондвирамурса. – Или исключительно из мистической веры в безошибочность эльфьих пророчеств?