– Люди станут тебе двери дерьмом мазать, – сказал Ярпен. – Камнями окна вышибать. И зачуханным карликом обзывать. И ничуть тебе не поможет, что ты, мол, фронтовик, что за них, мол, дрался. Будешь парией в том своем Новиграде.
– Как-нито выдюжу, – весело сказал Золтан. – В Махакаме слишком большая конкуренция. И сверх плеши политиков. Выпьем, ребяты? За Калеба Страттона. За Язона Варду.
– За Регана Дальберга, – добавил Ярпен, грустнея. Геральт покачал головой:
– Реган тоже?
– Тоже. Под Майеной. Одна осталась старая дальбергова жена... А, к чертям собачьим! Хватит, довольно, кончим об этом, выпьем! И поторопимся с улиточками, Вирсинг снова тащит.
***
Краснолюды, распустив пояса, выслушали повествование Геральта о том, как княжеский роман Лютика окончился на эшафоте. Поэт прикидывался оскорбленным и не комментировал. Ярпен и Золтан ревели и пускали от смеха ветры и слезы.
– Да, да, – наконец осклабился Ярпен Зигрин. – Как говорится в старой песенке, "хоть муж подковы лихо гнет, а вот от бабы не уйдет"! Несколько прекрасных примеров справедливости этой истины собрались сегодня за одним столом. Взять хотя бы Золтана Хивая. Повествуя о своих новостях, он забыл сказать, что женится. Вскоре, в сентябре. Счастливую избранницу зовут Эвдора Брекекекс.
– Бре-кен-риггс, – проговаривая каждый слог, поправил Золтан, насупившись. – Сколько раз можно повторять? Надоедает ведь, Зигрин. И давай поосторожней, ибо, когда мне что-то начинает надоедать, я могу и приперчить как следует!
– Где свадьба? И когда точно? – примирительно подхватил Лютик. – Спрашиваю, потому что, может, заглянем. Если пригласишь, ясное дело.
– Еще не решено, что, где и вообще ли, – буркнул Золтан, явно сконфуженный. – Ярпен опережает события. Вроде бы мы с Эвдорой уговорились, но как знать, что будет? В наши-то, курва, беспокойные времена?
– Второй пример бабской всесильности, – продолжал Ярпен Зигрин, – это Геральт из Ривии, ведьмак... и лыцарь, хе-хе.
Геральт делал вид, что целиком поглощен поглощением улитки. Ярпен фыркнул.
– Чудом отыскав свою Цирю, – заявил он, – ведьмак позволяет ей уехать, соглашается на новое расставание. Снова оставляет ее одну, хотя, как кто-то здесь справедливо заметил, времена, курва, не из самых спокойных. И все вышесказанное вышеупомянутый ведьмак делает лишь потому, что так, видите ли, желает некая женщина. Ведьмак все и всегда делает так, как того желает оная женщина, известная народу под именем Йеннифэр из Венгерберга. И ладно бы, если б вышеупомянутый ведьмак хоть что-то от этого имел! А он не имеет. Воистину, как говаривал король Дезмонд, заглянув в ночной горшок после того, как освободил желудок: "Умом все это не объять".