– Но именно эта черта во мне тебе и нравится.
– Верно.
Я закрыла глаза, проваливаясь в сон. Посторонние звуки, окружающие аэропорт Орли стихли, позволяя мне полностью провалиться в темное забвение, которое продлиться несколько часов. Мое тело отдохнет вместе со мной, я выберусь из омута сознания и смогу здраво мыслить. Когда я это сделаю, когда я открою свои глаза, Михаил поплатиться. Я заставлю его поплатиться. Я отомщу не только за себя, но и за своего старшего брата. Для этого мне необходимо набраться сил. Нафталин притупляет сознание.
Я сидела на кресле в маленькой комнате. Мои руки были привязаны к подлокотникам. Одно неверное движение и в меня стрельнет электрошокер. Я была на грани потери сознания. Морфин, добавленный в еду, позволял держать меня на плаву.
Передо мной на коленях стоял мальчик. Его оголившееся тело покрывали красные полосы, оставленные от плетки. Михаил улыбался, блаженно закрывая глаза каждый раз, когда мальчик кричал. Я жмурилась, пытаясь отвести взгляд.
– Колыбельная унесет твои страдания в ночи,
Расскажи мне, почему ты не кричишь?
Расскажи мне, почему, ты во сне как на яву? – Михаил остановился.
Он плеткой ударил спину мальчика, а по моему телу прошел разряд тока. Я вздрогнула, но сцепила зубы, заставляя себя молчать.
– Яна, Яна. Скажи мне почему ты так тянешься к свободе, которую у тебя отобрали?
Свобода. Одно единственное запретное слово причиняло мне нестерпимую боль. На моих глазах появились предательские слезы. Я посмотрела на Михаила, продолжавшего плеткой бить спину мальчика.
– Хватит! Оставь его в покое! – Крикнула я.
Михаил улыбнулся. Он облизнул свои губы.
– Я рад, что ты смогла прийти в себя, дорогая Яна. – Произнес он. – Я рад, что тебе придется все мои уроки проходить заново.
Он ударил плеткой. По моему лицу прошла жгучая боль. Я была уверена, что утром на лице появиться красная полоска. Метка, означающая отчуждение и предательство.
– Добро пожаловать домой, Яна. – Михаил провел рукой по моему лицу. – Я скучал по тебе.
Он ушел, закрыв за мной дверь. Меня Михаил развязывать не собирался. Я не знала сколько времени прошло с тех пор, как меня усыпили в аэропорту. Однако, я чувствовала, как остатки наркотика или наркотиков, расходятся по моему организму, вытесняя от меня все дурные предчувствия. Наркотики порабощали мои действия, полностью подчиняя себе организм.
Все таки жизнь – странная штука.
Эпилог
Френсис Кейтман улыбался, натачивая свой единственный и любимый нож. Он пришел в Могильный Памятник сразу после известия об отстранении Яны Лаврецкой. Олег любезно предоставил бывшему патологоанатому освободившейся кабинет.