– На твоём месте я бы просто отказался от заказа, – сказал Матиас. – Отменил бы его, да и всё.
– Как, интересно, я могу его отменить?
– Обыкновенно, как всегда отменяют заказы. Напиши им письмо, что товар не соответствует заявленному качеству, распугивает клиентов. Попроси вернуть деньги и забрать своих призраков. Как-то же они сюда их прислали. Значит, могут и забрать.
– Ну, можно попробовать, – неохотно согласился Василий.
Судя по выражению лица, он явно не верил в успех.
– А старушка больше не выходила? – спросил я. – А рок-музыкант не бузит?
– Слава богу, нет. Правда, вечером после закрытия кто-то женским голосом плакал в подсобке. Но я не стал туда заходить.
Ну и дурак, – сердито подумал я. – Самое интересное пропустил.
Но вслух сказал:
– По-моему, надо попробовать с ними договориться.
– Договориться? – переспросил Василий. – С призраками? О чём?!
– Чтобы не пугали твоих клиентов. Пусть выходят только по приглашению. Например, когда мы здесь сидим.
– Вот именно! – оживилась Линда. – Всегда имеет смысл попробовать договориться. Всегда!
Василий придал своему лицу такое специальное мученическое выражение, которое обычно сопровождает вынужденные проявления героизма, и неохотно сказал:
– Ладно. Попробую.
Но явно при этом думал: «Заткнитесь, придурки, какие могут быть договоры, я их боюсь».
* * *
Я вернулся перед самым закрытием. «Василиск» работает до девяти вечера; честно говоря, мог бы и до семи, позже сюда уже почти никто не заходит. Но Василий как-то признался, что его всю жизнь раздражали кофейни, которые закрываются слишком рано. И он не хочет сам быть таким же. Это, конечно, резон.
Василий, увидев меня, просиял. Спросил:
– Маленький чёрный, как всегда?
Я кивнул – проще соглашаться, чем выбирать. Сказал, принимая чашку:
– Если тебе неохота самому договариваться с призраками, я могу попробовать. Не факт, что договорюсь, но, по крайней мере, убегать с воплями точно не буду. Я почему-то их не особо боюсь.
Василий посмотрел на меня… скажем так, сложно он на меня посмотрел. «Я знаю, что должен быть благодарен за помощь, но мне обидно, что ты их не боишься, а я, как дурак, боюсь», – примерно это было написано на его лице.
Его можно понять. На фоне героя, каким я, наверное, выглядел, трудно не почувствовать себя полным фуфлом. Поэтому я сказал Василию ту часть правды, которая, может, не самая главная, но тоже вполне себе правда. Чтобы не парился человек.
– На самом деле боюсь, конечно. Когда твоя поэтесса у нас на глазах растаяла, я чуть ума не лишился. Просто мне, понимаешь, для работы полезно с ними поговорить.