Вытерев молоток пучком прелой травы, я готов загонять иглы в дорогу. Дождик усиливается, на луже всплывают большие пузыри. Видимость почти нулевая, помогает фонарик оборотня.
Вся работа занимает полчаса. Тетя удовлетворенно выпрямляется над последней кучкой порошка и подмигивает.
– Ну что, Саша, круг замкнули, пойдем теперь оборотня хоронить, не след ему в канаве прохлаждаться. Найдут ребятишки, потом успокаивай их, да и милиции опять наедет куча – ни к чему это нам. Пока ночь темна нас никто не увидит! – тетя светит фонарем в сторону канавы.
Мокрые волосы на моей голове сами собой зашевелились – в канаве не оказалось трупа.
Оглядываюсь на тетю, та, вечно спокойная и уверенная, озирается по сторонам. Непоколебимо стоявшая перед оборотнем, сейчас тётя Маша походит на школьницу, которая идет по темному парку.
– Никто так тихо не может… Немедленно уходим! Молчи и старайся ступать тише. Держись за плечо, – тетя выключает фонарик, и тьма прячет нас под черным покрывалом.
Я держусь за мокрую ткань плаща, спотыкаюсь, почти ничего не видя перед собой. Спину прожигает знакомый враждебный взгляд. Тетино плечо вздрагивает, когда раздается собачий лай, или трещит ветка под ногами. Я обращаю внимание, что морщинистые руки подрагивают при завязывании веревки на заборе.
– Саша, я не услышала, кто забрал тело! – говорит тетя, снимая в сенцах сапоги.
– Может шум дождя, или мое буханье отвлекли внимание?
– Нет, тут другое. Я ещё не встречала такого человека или оборотня, который мог бесшумно пройти мимо меня. Мы столкнулись с опасным противником, тебе нужно быстрее обучиться охотничьему ремеслу. На ближайшую зиму подвальная комната будет твоим местом обитания. И не возражай! – тетя поднимает суховатую ладонь, видя, что я набираю в грудь воздух.
– Хорошо, но можно тогда с собой хотя бы горшок взять? А то я до весны вряд ли вытерплю, – хочется как-то приободрить испуганную старушку.
– Это можно, – грустно улыбается она. – Выходить будешь по ночам. Я постараюсь пока быть на виду, чтобы отвести подозрения. Для всех ты в бегах, а я изображу безутешную тетушку, которая воспитала такого разгильдяя.
Люк в подвал распахивается, и тетя сует в руки ночной горшок с крышкой. Стук закрытой дверцы возвещает о начале новой веселой жизни.
Сырой и холодный коридор, тишина и лишь мое дыхание. До самой двери в раздумьях – встретит меня кто-нибудь или дойду спокойно? Всё обходится, и я вновь нахожусь в комнате под землей.
Вот и знакомая кадушка с песком. Глядя на чучело оборотня, методично втыкаю пальцы в спрессованные слои. Не обращая внимания на боль, смотрю в красные глаза. Фаланги входят глубже, то ли разрыхлил почву, то ли в задумчивости отстранился и забыл, что передо мной песок. Гудящая тишина перебивается хеканьем и стуком о поверхность песка. Я думаю…