– Сашка, ты как здесь? Там же тетка… – перекрикивает гул пожара подбежавший участковый.
– Что с тётей? – кричу я в ответ и чувствую, как холодок пробегает внутри.
– Ай, ладно, потом, всё потом. Держи ведра!
Где-то вдалеке раздается сирена пожарной машины.
– Наконец-то! – выдыхает полная женщина, которая принимает из рук ведра, и плещет в бушующую стихию очередную порцию воды. – Как же они долго добирались.
Красно-синие мигалки сверкают по невысоким домам, приближаясь к нам. Завывающая больным зверем, красная машина выныривает из-за поворота. Как горох из мешка рассыпаются брезентовые мужчины, сноровисто вылезает инвентарь и шустро разматывается рукав.
По инерции ещё передаются ведра, когда внутрь падает крыша. С криками люди отскакивают от разлетевшихся горящих стропил и кусков покореженного металла. В небо взмывает фонтан сверкающих искр. Мощная струя пены бьет по горящему храму, языки пламени ползут вниз по стенам.
Я здесь больше не нужен.
Что там с тетей?
Ноги сами несут к дому, по пути пытался отряхнуть испачканную одежду – бесполезно. Озадачил вид машины «Скорой помощи» у нашего дома, распахнутая калитка, концы защитной веревки на песке дорожки.
Чуть поодаль валяются несколько вырванных кусков дерна – на кусте крапивы слабо колышется серый клок шерсти. В окнах дома горит свет и на шторах мелькают тени. Я подскакиваю к курившим санитарам.
– Здравствуйте! Что тут происходит? – я внимательно осматриваю обоих.
Последнее время мне не очень везет на людей.
– А тебе какое дело? Или пожар потушили? – вопросом на вопрос отвечает пожилой санитар со слегка выкаченными глазами.
– Я здесь живу. Что с тетей?
– А-а, с тетей говоришь. Пока ты по девкам лазил, волки порвали твою тетю, защитник хренов! – резко выплевывает второй санитар, помоложе и поразвязней.
– Где она? – я разворачиваюсь к дому, но молодой санитар успевает поймать за рукав.
– В машине она, мы вовремя приехали. Благодари Бога за того доброго человека, который вызвал нас. Пока бы ее нашли, да пока откачали…
Дальше я не слушаю, подлетаю к машине и рву на себя тяжелую дверцу, едва не сорвав с петель.
Внутри машины, на носилках лежит тетя Маша, сухонькая и жалкая, руки и грудь обмотаны бинтами, сквозь белизну марли краснеет кровь. Глаза закрыты, глубокие царапины перечеркивают возрастные морщины на лице. Грудь бурно вздымается, дыхание выходит с легким присвистом.
Рыжеволосая женщина в белой шапочке набирает из бутылочки в шприц. Когда я распахнул дверцу, врачиха вздрогнула, и в бутылочке качнулась жидкость.
– Закройте дверь! – команда звучит так резко, что я отшатываюсь, но справляюсь с собой.