– Со Спилбергом говорила? – спросила Аля, когда мобильник был с раздражением и досадой брошен на стол. Ксения опешила.
– Да! Но как ты … ой, я забыла, что у тебя по английскому было пять! Алька, Алька! Надеюсь, ты никому не скажешь, что я ему писала сценарий для будущего блокбастера? Или скажешь?
– А что это за вино стоит на столе? – ушла от прямого ответа Аля. Ксения озадаченно протянула руку к бутылке – откуда, дескать, взялась и почему полная? Тут писательница заметила, что под ней – некая записка. Она её осторожно вынула, пробежала глазами текст.
– На этой бумажке что-то написано? – поинтересовалась Аля, зевая как можно шире.
– Да, чушь какая-то.
И листок был яростно скомкан. Аля, вскочив, вырвала его у подруги, расправила и прочла, очень драматично играя голосом:
– Ксюха! Искать меня не пытайся, напрасный труд. Деньги за компьютер и куртку я тебе перечислю когда-нибудь. Не грусти, найдёшь себе парня. Ты – тёлка видная, хоть и дура.
– Какая куртка? Дублёнка с мехом овцы! – захныкала Ксения, получив обратно записку и сразу её порвав на восемь частей, – сволочизм какой-то!
– Ещё какой, – согласилась Аля, пройдясь по комнате, – мех овцы – это как раз то, что тебе подходит как нельзя лучше. Кто он, этот козёл?
– Откуда я знаю?
– Ксюха! – топнула ногой Аля, – хоть у тебя в голове дыра, ты всё же не можешь не знать, кто был у тебя в гостях, судя по записке – не в первый раз, и, кажется, с блеском проводил время!
– Записка лживая! В ней ни слова нет ни про джинсы, ни про ботинки!
– Так ведь они у меня!
Ксения взглянула с недоумением.
– У тебя?
– Конечно! Я только сейчас вспомнила об этом. Позавчера ты из литературного клуба хотела выбежать голая, чтоб скорее такси поймать. Тебя не пустили, а я взяла часть твоих вещей – не помню, зачем, и с ними домой поехала. И они теперь у меня!
– А ты ничего не путаешь?
– Нет!
Ксения задумалась.
– Хорошо. Предположим, штаны с ботинками – у тебя. И чёрные трусики. Их я тоже не вижу. Ну, а презервативы-то где?
– Они под диваном. Отдельно от упаковок.
– Да? – проронила Ксения. На её лице появилась такая жалобная растерянность, что у Али дрогнуло сердце. Она сочувственно провела своим длинным пальцем по носу Ксении.
– Неужели ты ничего не помнишь?
– Почему? Помню. Кузнецкий мост. Ресторан. Мужики какие-то. Блок. Такси. Дальше – ничего.
– Ты что, в ресторане читала Блока?
– Нет, разумеется! У меня был его портрет, который я днём купила в художественном салоне. А, кстати, вспомнила! Представляешь – меня в такси не пустили с этим портретом!
– С портретом Блока? Как это могло быть?