Я с отсутствующим и подчеркнуто равнодушным видом перешел улицу и подошел к палатке. Пока продавщица рылась где-то по палатке в поисках сигарет, я услышал, как за моей спиной открылась дверь именно этой машины. Уши у меня были уже на затылке. В этот момент, как назло, продавщица положила передо мной пачку сигарет, и мне теперь предстояло, обернувшись, лицом к лицу столкнуться с моими соглядатаями. Ну что делать. Я взял сигареты и энергично развернулся, направляясь к себе в гостиницу. Но путь мне закрывал полубандитского – полупровинциального вида мужик. Я, как ни в чем не бывало, как бы его не замечая, хотел его обойти и отправиться своим путем, но он сделал шаг в сторону, перекрывая мне путь, и тут же обратился ко мне:
– С вами хотят встретиться.
– Да? И кто же?
– Вы знаете кто. Виссарион.
– Извините, но у меня нет желания с вами куда-либо ехать. И я не собираюсь этого делать.
– Не волнуйтесь, Александр, мы прессу не трогаем. Виссарион хочет лично с вами поговорить перед вашим отъездом.
– Зачем?
– Он хочет дать вам небольшое интервью и может ответить вам на некоторые вопросы. Вы ведь журналист, вы ведь этого хотели?
– Возможно… Но тогда я поднимусь к себе в номер и захвачу с собой кое-какие вещи.
– Хорошо, мы вас будем ждать тут.
Я проследовал мимо него обратно к себе в номер. Для интервью мне надо было хотя бы захватить диктофон. По дороге я думал: что это за предложение такое? Этот товарищ, который вышел из машины, вел себя настойчиво, но вполне доброжелательно. В номер они меня отпустили, значит похищать меня и делать что-то со мной не собираются. Если бы собирались, то просто бы запихнули в машину еще у палатки. Да и смысла нет им этого делать, я журналист, о том, что я здесь, знают в моей газете, знает Михаил; если я вдруг исчезну, то меня тут же начнут искать.
Интересно, что значит фраза «мы прессу не трогаем»? А что, других трогают? А вдруг это ловушка? Вдруг они думают, что я буду думать точно так, как думаю сейчас, и сам с ними поеду? Завезут в тайгу, привяжут к дереву или прямо сразу к медведям, и не найдет никто. Пропал человек без вести и пропал. Никто ничего все равно не докажет. Но журналистское любопытство все-таки взяло верх. Во-первых, самому лично побывать на горе Сухой у самого Виссариона, куда допускают немногих, уже очень интересно. Кроме того, увидеть его лично и задать вопросы, поговорить – это еще интереснее.
Но на всякий случай я позвонил Михаилу и сообщил, что меня Виссарион пригласил на интервью, на свою гору, и если я пропаду, то он знает, где меня искать. Звонок я сделал и в Москву, своему главному редактору, под видом того, чтобы сообщить, что я сегодня вечером в Москву, и как бы между делом сообщилл, что сейчас еду на интервью к Виссариону.