Вообще, странное впечатление и от всей этой секты, и от этого города. Я с того случая с Матреной здесь больше не был. И сейчас я смотрю, за пятнадцать лет ничего не изменилось, а только все усугубилось. Адептов стало больше в десятки раз, а вырубка леса поставлена уже на поток, судя по тягачам, выезжающим из тайги каждые 20—30 минут.
Да, впечатление от всего увиденного действительно было каким-то жутковатым. Все эти люди в балахонах, которые там копошились возле горы, производили впечатление заколдованных. Я отметил для себя, что психомоторика у всех адептов серьезно замедлена. Эмоции, мысли, чувства подавлены. Пообщавшись с парочкой трудников, которые разбивали там газон, я вообще пришел в ужас. Любой разговор, любой вопрос, даже на самую отвлеченную тему, к примеру про цветы, которые они высаживают, сводится в итоге только к одному – Виссариону и тому, что он истинный бог на земле. Просто кошмар и бред. Люди – зомби.
Дальше смотреть на эту секту, и тем более подниматься на гору было просто бессмысленно. Один я туда идти не хотел, а Михаила туда никто не пустит. Его там очень хорошо запомнили, после той истории, пятнадцатилетней давности, когда он устроил у них на горе стрельбу, после смерти Матрёны. Так что подниматься снам с ним туда, было бесполезно. Жутчайшая история, со смертью невинной маленькой девочки. Нелепая смерть, ужасная, и вся история вообще, холодит кровь в жилах. Бедный ребёнок, умер только оттого, что родители ударились в секту, в которой запрещено применение медикаментов и вся еда, кроме растительной.
Несчастный ребёнок попросту простудился. А так как и без того неокрепший детский организм был ослаблен отсутствием вообще любого питания, в том числе и жизненно необходимого, да ещё и в условиях суровой Сибири, то эта простуда быстро перетекла в пневмонию. И девочка, маленькая, невинная девочка, просто умерла от элементарного воспаления лёгких. В агонии её муки страшно себе даже представить.
Можно многое простить: тот лохотрон, который устроил Виссарион, ведь это в конечном итоге только деньги, тот бред, который он несет, вырубку тайги, эксплуатацию людей за бесплатно и многое другое, но такую вот смерть – никогда. Ведь ничто не стоит хотя бы одной человеческой жизни, а тем более ребенка, маленькой девочки. Смерть ребенка, чистого и невинного, И это бог?! Как он себя называет?
Вот с такими ужасными мыслями я и Михаил отправились обратно в Минусинск. Тут, возле этой горы, делать больше было нечего. Мне уже и так все было хорошо понятно, и мне было достаточно того, что я уже увидел, чтобы сделать соответствующие выводы. Вернувшись в Минусинск уже глубоким вечером, я отправился к себе в гостиницу, а Михаил к своим многочисленным друзьям в Минусинске, которых он не видел уже пятнадцать лет – со времен работы в этих краях геологом, ещё при коммунизме, и хотел их повидать.