– Да ладно, ничего особого, – скромно отвечал Вахтер, меряя босыми ступнями теплую траву под ногами. – Они были уже малость пожухлые, зарубить не составило труда.
– Зарубить – да! Нетрудно! – охотно согласилась Тейлитэ. – Но так изысссканно сссовершить ритуал Осссквернения поверженного врага! Я восссхищена!
Только тут Вахтер понял, что с ее высокого места на двигателе вертолета укрытие в виде редких кустов, где он справлял немалую нужду, просматривалось просто на ура. И, видимо, она отчетливо во всех подробностях наблюдала его «ритуал Осквернения». Отчего густо покраснел, пробурчал «да, я такой затейник» и поспешил к подопечному летчику Чадову.
Крош и Соленый ничего не поняли – Тейлитэ говорила на местном языке, который они особо не освоили. Страшила же издевательски загоготал. Вахтер еще сильнее покраснел и бросил в него остатки полотна из перепонки твари. Командир ловко перехватил кусок.
Летчик молча передал Вахтеру ботинок, который умудрился сохранить в целостности все это лихое время.
– Держи! Возвращаю как было, вон, даже воняет по-прежнему ядрено.
– Прекрасссно, – подражая Тейлитэ, отвечал Вахтер. – Очень прекрасссно! А где второй?
– Ты мне только один отдавал, – напомнил Чадов.
– Блин. Я же босой. А, ладно, – махнул Вахтер, запихивая ботинок в задний карман брюк, – пойду, тут неподалеку боевиков «Черного солнца» расчихвостили, сниму с какого-нибудь трупа.
– Дурень, еще грибок какой-нибудь подхватишь, – заметил Страшила.
– А я выберу самый розовенький, самый пышущий здоровьем труп!
– А если такого не будет? – спросил Соленый, просматривая через мелкую буссоль округу. Биноклем он принципиально не пользовался.
– Тогда организую, – ответил Вахтер, лихо махнув пред собою мечом.
– Да куда ты один, погоди, – окликнул его Страшила. – Вдруг машину починим и сейчас полетим. Как там наши пилоты, что скажут?
Он перешел на английский, обращаясь к американским вертолетчикам. Судя по их речи, обильно сдобренной факами и щетами, вертолет был не в состоянии подняться в воздух. Впрочем, глядя на истерзанный двигатель и побитые лопасти винта подобная догадка напрашивалась сама собой.
Оператор в это время рассказывал очнувшейся журналистке историю о том, как именно они вообще очутились на этой поляне. Та переспрашивала, время от времени фыркая и недоверчиво матерясь. Некоторое время приводила в порядок косметичку. Потом закурила какую-то дамскую дрянную сигаретку, с презрением осматривая округу.
Камера погибла смертью храбрых, потому съемочная мини-группа оказалась не у дел и вела себя соответственно – отрешенно уставившись на лопасти погибшего вертолета и ожидая, когда специалисты по спасению выведут их в безопасное место.