– Я не позволял тебе уйти. – Он в мгновение о́ка приближается ко мне вплотную с другого конца комнаты и двумя рывками срывает с меня одежду. Легко. Как обёртку от подарочной коробки.
Затем придвигает чуть ближе ко мне большое ушастое каминное кресло красного бархата, садиться и внимательно, как будто в первый раз смотрит на меня.
Его взгляд обдаёт меня жаром. Мое желание еще не прошло. Наоборот, где то внутри меня, внизу живота, начинает мучительно сладко тянуть, губы сохнут, воздуха не хватает. Я хочу подойти к нему дотронуться, вдохнуть еще раз сандаловый запах его тела, но не смею, конечно. Хотя такая возможность мне предоставляется.
– Перевяжи мне предплечье, – приказывает он, – в углу вода и бинты.
Раны его почти не видно. Регенера́ция у оборотней происходит гораздо быстрее человеческой. Я аккуратно промываю рану водой из медного таза и перевязываю предплечье чистой тканью. Касаюсь его, но не смею даже прямо посмотреть ему в глаза. Он мне этого не запретил, но кажется, его взгляд выжжет мне сетчатку. Я делаю свою работу и отхожу снова на середину комнаты.
Проходит пять, десять минут молчания. Он изучает меня. Мне неловко своего желания, неловко стоять в этом ярком свете, который выставляет напоказ все потаенные уголки моего тела. Чтобы немного отвлечься и сориентироваться в обстановке, я начинаю украдкой из-под ресниц осматривать комнату. Странная она какая-то. Вся в чёрно-бордовых тонах. Где-то в глубине виднеется огромная кровать под балдахином. Но это ведь не спальня. Вон и стол стоит в углу. Столовая? Подождите, да это не стол. Это что-то наподобие дыбы. По углам я вижу цепи и металлические кандалы на руки и ноги. С потолка свешивается несколько цепей. Что это? Пыточная что ли? К чему тогда бархат, кровать, камин, кресло? Несколько массивных сундуков и груда непонятных электрических приборов на полу венчает убранство. Меня здесь завтра ждет наказание? Сладкая жуть, сама не знаю почему, расползается по моему телу. Наконец я снова слышу его спокойный, властный голос, музыку для моих ушей после долгого молчания.
– На колени, – приказывает он. Я послушно опускаюсь на каменный пол, чувствуя кожей его холод.
Он поднимается с кресла, берет меня рукой за подбородок. Я поднимаю взгляд и смотрю, наконец, ему прямо в глаза. Мне кажется, я готова сделать для него всё. Всё для моего хозяина. Ловлю себя на глупом желании вылизать его ботфорты, серые от степной пыли. Где же моя хвалёная честь? Я выронила ее в степи, на тракте, пока он нес меня на руках.
Он сминает мое лицо, больно жмёт на скулы, приоткрывая рот. И вот желание мое сбывается, я вижу перед собой его мужское достоинство в полной готовности. Ого. Не только по романтике вздыхают барышни, мечтая о вервольфах. Таких размеров я еще не встречала. Хотя, может, опыт мой еще не так велик.