Кольцова быстро достала блокнот.
– Так, давай говори адрес сейчас же. Сергее разыщет ее и снимет показания. Если она подтвердит, что была с тобой, у тебя появится шанс.
Я напряг память:
– Номер квартиры я не помню, только расположение, но думаю, в этом подъезде нет другой Эли.
Кольцова все подробно записала и убрала блокнот в сумочку.
– Все, дружок, на сегодня хватит. Не беспокойся ни о чем. Возможно, завтра ситуация изменится к лучшему. Уже три часа, мне надо бежать. Я Сергееву оставлю немного денег, думаю, он разрешит оперативникам купить тебе сигарет и чего-нибудь перекусить. А завтра тогда разберемся. Не падай духом.
Она выглянула в коридор и позвала конвой, который отвел меня в подвал здания, где располагался изолятор временного содержания.
Серый коридор, желтоватый свет ламп, зеленый ряд железных дверей камер– и полное отсутствие времени. Словно этот подвал существовал отдельно от всего мира. Да и есть ли вообще этот мир? Или он всего лишь порождение больного ума, игра воображения? Я грубо выругался про себя. Проклятый Змей-Эдвард, пошел он в задницу со своим солипсизмом! Так и в самом деле легко можно до дурки докатиться. Ну кто меня заставляет кидаться на псевдоинтеллектуальные измышления разных уродов? Тем не менее я уже давно знаю за собой такую слабость. И чем более бредово выглядит идея, тем она почему-то привлекательнее для меня.
Флегматичный толстый сержант не дал мысли развиться, прервав ее равнодушным приказанием снять одежду. Пока он тщательно обыскивал вещи, выворачивая карманы и прощупывая швы, я смотрел на черно-белые мониторы на стене, в которых беззвучно застыл в разных ракусах коридор. На экране он выглядел еще мрачнее, но в то же время кок-то нереально, словно декорация. Сигареты сержант мне оставил, но забрал зажигалку и дал мне взамен спички. То ли он выполнял инструкцию, то ли ему зажигалка понравилась. Я не стал уточнять. В принципе, мне это было без разницы, и не обстановка меня пугала, и даже не мрачные перспективы. Подкрадывался гораздо больший кошмар, и его появление уже обозначилось тянущей болью в коленях и страшной слабостью. Я даже думать не хотел, что со мной будет к вечеру. Организм начинал клянчить допинг, и я знал, что эти просьбы вскоре перейдут в истеричные требования.
Маленькая темная камера вопреки ожиданию, не показалась мне ужасной. Я даже был рад, что наконец-то оказался в одиночестве, и, устало повалившись на деревянный помост, заменявший нары, со спокойным интересом оглядел интерьер. Именно таким я все и представлял– цементная «шуба» на стенах, тусклая лампочка в маленькой зарешеченной нише над дверью, почти не дающая света, старый унитаз– настоящее достижение цивилизации по сравнению с фольклорными ржавыми бочками параши, облезлая почерневшая раковина с медным краном, «эстрада» вместо койки… В этом мирке ничего не меняется веками.