— Это кто же у нас такой умный?
Майор за руку подтащил Афонькина к окошку дежурного.
— Киврин, кто этого орла отпустил?
— Приходила Занчевская, проверила документы и велела отпустить. Не оформлен соответствующим образом. В частности, нет заявления потерпевшего.
Мазуров обескураженно посмотрел в сторону Астафьева. Занчевская, инспектор прокуратуры по надзору, славилась своей въедливостью и непримиримостью к нарушению буквы закона. Спорить с ней было бесполезно, — легче уговорить слона станцевать польку-бабочку, чем Занчевскую изменить свое решение.
— Ты что, протокол по нему не оформил? — спросил Мазуров своего спутника.
— Да оформил я, только не зарегистрировал, — Юрий начал торопливо рыться в папке. — Некогда мне было. Здесь он где-то у меня.
Эту сцену с довольным и гордым видом лицезрел Афонькин. Казалось, для него все закончилось благополучно, но парень зарвался.
— Да, кстати, коверчик-то мне отдайте, — довольно решительно пискнул он.
— Чего?! — возопил Мазуров. Он мотнул головой Астафьеву. — Ну-ка проводи этого наглеца к нам в апартаменты и сбей с него спесь. А я попробую найти Фомина.
Перепуганный Афонькин попятился к выходу, но лейтенант ловко заломил ему руки за спину и поволок в сторону своего кабинета. Втолкнув воришку, тут же запер за собой дверь и до максимума повернул регулятор громкости радио. Кабинет наполнили звуки какого-то бравурного марша советских времен, и Юрий развернулся к своему «гостю».
— Так что тебе надо? Ковер? — спросил он.
— Ну да, — уже не столь уверенно сказал Афонькин.
— Это какой?
— Да вот… — И Афонькин рукой показал в угол, где громоздился рулон его утренней добычи.
Резкий удар с правой в челюсть ошеломил «любителя красивой жизни», он вскрикнул, попробовал прикрыться, но в этот момент удар с левой пришелся в ухо, и последовала частая серия ударов, не давая Афонькину опомниться. Лейтенант бил расчетливо, не кулаком, а подушечкой ладони, лишь поджав пальцы. Подобные удары не оставляли следов, и когда минут через десять в кабинет вошел Мазуров, его недавний утренний спутник, всклокоченный и красный, сидел в углу, но без видимых следов прошедшей взбучки.
— Ну, как он? — спросил Мазуров.
— Нормально, ни на что не претендует и готов рассказать, как все происходило на самом деле.
— Фомина нет, говорят, заболел.
— Знаем мы, чем он болеет после вчерашних поминок.
Мазуров обернулся к Афонькину:
— Ну, а теперь говори, где ты надыбал этот ковер?
Оперативники угрожающе нависли над сидящим Афонькиным. Вид у того был совсем жалкий и растерянный. Он сглотнул слюну и, запинаясь, начал рассказывать: