— Ликер… Клубничный.
— Отлично.
Рюмка наполнилась тягучим ликером.
— Приятного аппетита, — пожелал официант.
Оставшись наедине с завтраком (значит, всю ночь провалялся без сознания!), Сергей решительно потянулся к рюмке. Итак, где он? Что-то слишком респектабельно для спецслужбы. Неужели опять происки преступного мира? Была бы это контрразведка Генштаба, надавали бы по соплям сразу и не стали ерундой маяться. Ликер подают. Комедия какая-то.
Сергей опрокинул в рот содержимое и поразился — ликер был вязкий, тягучий. Настоящий, а не липа из винно-водочных ларьков. От ликера сразу стало приторно-сладко, даже губы слиплись. После такого тягучего пойла целоваться сразу хочется. Вот почему ликер принято пить, когда с девчонкой наедине конфеты ешь в укромном месте. Кофе пошел благодатной горчинкой. Давно такого хорошего кофе не пил.
Сергей делал маленькие глотки из чашечки, держа ее за миниатюрную ручку двумя пальцами, и глазел на запертую дверь камеры. Где же ты, Серёжа Ли? Пока ясно одно — в камере. А вот кому принадлежит она, эта элитная камера? Сергей огляделся — между прочим, точно, элитная камера. В таких, наверное, генералов держат и миллионеров.
Ликер оказался неожиданно крепким. Алкоголь ударил в мозг, словно кувалда. А может, это резко скакнуло давление, но удар такой силы выдержать было невозможно. Сергей понял, что опрокинулся, — он уже не чувствовал тела, просто стены вдруг понеслись вверх и побежали, побежали, превратившись в быстро несущуюся трассу с белой разметкой. Потом и это пропало. Он летел в черной пустоте. Он был бестелесен. Он был яркий светящийся сгусток энергии. Потом пришла боль, и свет резанул сквозь веки — ресницы разомкнули черное пространство. Была белая яркая муть, отчего боль стала невыносимой. Сергей застонал. Услышав свой стон, он вернулся в мир звуков — в мир жизни. Пахло больницей, жужжали приборы и говорили люди, говорили тихо, щадя его.
— Ударили его чересчур сильно по затылку, когда проводили задержание, потом он пришел в себя, попросил ликера, и все — потерял сознание, — пояснял мужской голос.
— Сколько он так? — Это тоже был мужчина, но уже пожилой — голос вибрировал сочно и тяжело, молодые так не говорят.
— Почти сутки. Всполошились, сюда его перевезли.
— Врачи что говорят?
— Нормально. Жить будет. Ему кололи витамины и успокаивающее, чтобы поспал как следует. Ну а так проверяли — здоров как бык.
— Миша, как он придет в себя и начнет внятно ворочать языком — сразу меня оповестишь. Я лично с ним побеседую.
— Понял.
— Нет, ты не понял. Я сейчас еду в Совбез на два часа. Через два часа этот суперагент должен со мной говорить.