Харвей тоже строит свою книгу, помещая известные действия Иисуса в их контекст, который, в свою очередь, ограничивает их значение определенными пределами. Это отражено в названии его книги «Jesus and the Constraints of History». Его метод можно проиллюстрировать, процитировав то, что он пишет по вопросу о Иисусе как учителе.
...мы обнаружим, что те бедные биографические сведения, которые установлены с высокой степенью исторической достоверности, но, как кажется поначалу, несут мало информации, интересной для богословов, приобретают большую значимость. Например, утверждение, что Иисус был учителем, когда оно поставлено в контекст ограничений, касающихся любого учителя того времени и гой культуры, а также в контекст ограниченного количества возможностей, открытых для любого, кто хотел выступить с новой инициативой в религиозных вопросах, оставаясь в то же время понятным большинству своих слушателей, — такое утверждение способно дать удивительно много информации о том, какой должна была быть личность Иисуса, и о характере результатов, на которые он был нацелен; и эта информация весьма значима для основного вопроса христологии: кем и чем был Иисус? 15
Признаюсь, когда я прочел эти слова, я подумал, что Харвей сумел первым опубликовать книгу, над которой я работал, хоть и с перерывами, почти десять лет. Оказалось, что это не так, и я возвращаюсь к процитированному тексту, чтобы показать, насколько адекватен его метод. Оказалось, что наши перечни фактов не совсем совпадают 16, что мы совершенно по-разному оцениваем диапазон возможных смыслов внутри иудаизма, и что — как это всегда бывает — мы не согласны по поводу отдельных перикоп. Далее, как показывает процитированный абзац, Харвей заботится о том, чтобы направить обсуждение в сторону проблемы христологии, и уделяет много внимания вопросу о том, какое значение имеет для современного человека древняя мысль 17. Я от этих вопросов абстрагируюсь.
Фигурирующая в цитате фраза «должна была быть» и подобные ей очень часто встречаются в книге Харвея. Это показывает, в какой степени он вынужден следовать тому, что можно назвать «априорной» историей: если Иисус сделал X, он должен был иметь в виду Y. Настоящая работа никоим образом не свободна от такого рода аргументации, хотя я не пользуюсь ею столь же часто, как Харвей. Такие аргументы не всегда плохи. Их ценность зависит от нескольких факторов, из которых можно упомянуть два самых важных: насколько мы уверены в возможном диапазоне смыслов любого данного действия или речения; сколько цепочек фактических данных сходится к одному и тому же смыслу.