Лив запихнула в рот последний кусочек и, вытерев руки о джинсы, вытащила телефон. Мне оставалось только поднять брови:
– Видела бы тебя Мэл…
– Мэл у родителей Джоша. Ты правда думаешь, что ее волновало бы, вытираю я руки о штаны или нет?
– Тушé, – хмыкнула я и, проигнорировав свой напиток, отпила из стакана Лив, который она поставила между нами.
Какое-то время мы наблюдали за суетой вокруг ресторанчика. Говорят, у них лучшие хот-доги в Чикаго. Но действительно ли они стоят времени в очереди, тянущейся аж от входной двери? Мне пришлось почти двадцать минут ждать Лив в машине.
– Ой-ой… – Из размышлений меня вырвал голос сестры.
Я повернулась к ней:
– Ой-ой?
– Мне так жаль, Элла. – Она круглыми глазами смотрела на экран своего телефона. – Я понятия не имела, что они выкинут такое.
Мне категорически не понравился ее тон.
– Лив, – с предупреждением сказала я. – Просто покажи, что там.
Она прикусила губу и после короткого колебания протянула мне телефон.
– Они выложили видео в «Твиттер».
– Что?!
Остатки хот-дога полетели на салфетку у меня на коленях, а я выхватила телефон из рук Лив. На видео и ее, и меня было легко узнать. Я ткнула в экран, чтобы включить звук, но услышала уже только, как Лив требует выключить, наконец, камеру. На этом все оборвалось.
Следующее «ой-ой» исходило от меня. Мы с Лив испуганно переглянулись.
– Много просмотров?
– Эм. – Лив отвела глаза, и я занервничала еще больше. – Зависит от того, что ты подразумеваешь под «много»…
– Лив, у меня и так нервы сдают, почему я все должна клещами из тебя тянуть? – застонала я.
Она порылась в телефоне и снова сунула его мне под нос.
– Много. Если точнее – больше пятидесяти тысяч.
Стоило мне увидеть количество лайков, ретвитов и комментариев, захотелось кричать.
– Это какой-то бред.
Я прислонилась к водительской двери. Как же мне хотелось, как я молилась, чтобы это оказался просто сон. Как я надеялась… Я мечтала о дне, когда все, наконец, уляжется. Мне была нужна передышка, время зализать раны. Но вместо этого из-за одного крошечного видео все завертелось по новой. В нем я хотя бы молчу, может, это убедит репортеров у нашего подъезда, что мне все еще нечего им сказать.
Во взгляде Лив читалось сострадание. Не та отвратительная жалость, от которой начинает подташнивать. Она смотрела так, словно и рада бы помочь, просто не знает как.
– Давай для начала доберемся домой, – выдавила я спустя несколько минут, показавшихся мне вечностью. В голове снова закипали мысли. Моя комната, альбом и возможность отрешиться от остального мира – единственное, что поможет мне разложить все по полочкам.