— Когда ты вырастешь, Эсме, я думаю, ты сможешь делать все, что захочешь, — ответил мистер Митчелл.
— Хочу стать лексикографом.
— Ну что же, это хорошее начало, — сказал мистер Митчелл, указывая на листочки.
В Скрипторий вошли мистер Мейлинг и мистер Балк, обсуждая слово, о котором они спорили накануне. Потом пришел доктор Мюррей в черной широкой мантии. Я переводила взгляд с одного мужчины на другого и старалась определить их возраст по цвету и длине бород. У папы и мистера Митчелла они были короткими и темными, а у доктора Мюррея седеющая борода доходила до верхней пуговицы жилета. Длина бород мистера Мейлинга и мистера Балка была средней. Раз они все уже пришли, мне пора исчезнуть. Я залезла под стол и стала ждать падающие листочки. Очень хотелось, чтобы меня нашло еще одно слово. Но этого не случилось. Впрочем, когда папа отправил меня к Лиззи, мои карманы не были пустыми.
— Еще один секрет, — сказала я, показав Лиззи маленький листочек.
— Можно ли мне разрешать тебе выносить секреты из Скриппи?
— Папа сказал, что это дубликат. Там есть еще один такой же листок.
— Что тут написано?
— Что ты должна прислуживать, а я — вышивать, пока какой-нибудь джентльмен не захочет на мне жениться.
— Правда? Тут так написано?
— Наверное.
— Тогда мне нужно научить тебя вышивать.
— Спасибо, Лиззи, не надо, — ответила я. — Мистер Митчелл сказал, что я смогу стать лексикографом.
В последующие дни я, как обычно, помогала папе разбирать почту, а затем залезала под стол и ждала падающих слов. Но когда они падали, их сразу же подбирал кто-то из помощников. Через несколько дней я забыла, что нужно поджидать слова, а через пару месяцев забыла и о сундуке под кроватью Лиззи.
— Туфли? — спросил папа.
— Блестят, — ответила я.
— Чулки?
— Подтянуты.
— Платье?
— Чуть-чуть короткое.
— И узкое?
— Нет, в самый раз.
— Уф! — сказал папа, вытирая лоб.
Он посмотрел на мои волосы.
— Откуда их столько взялось? — пробормотал он, приглаживая мою шевелюру своими большими неуклюжими руками. Рыжие кудри скользили у него между пальцев, и он пытался их поймать, но у него все равно ничего не получалось: только зацепит одну прядь, другая выскочит. Я стала хихикать, и папа развел руками.
Из-за моих волос мы опаздывали, но папа сказал, что сейчас так модно. Когда я спросила, что значит «модно», он объяснил, что это важно для одних и совершенно не волнует других и что это относится ко всему — от шляп и обоев до опозданий на праздники.
— Нам нравится быть модными? — спросила я.
— Нет, не очень.
— Тогда нам лучше поспешить, — я взяла его за руку, и мы помчались по улице. Немного запыхавшись, мы прибежали в Саннисайд уже через десять минут.